Джейк Тэкри

Этот симпатичный молодой мужчина и есть Джейк Тэкри, о котором мы сегодня поговорим. В некотором смысле Джейк Тэкри — парадоксальная фигура. Продвинутые англичане считают его лучшим сочинителем песен за всю историю Англии, и тем не менее в нынешнем англоязычном мире он почти забыт. Его альбомы выходят крайне редко и очень ограниченными тиражами, его слушает и знает только очень рафинированная публика. А у нас его, понятное дело, вообще не знает почти никто. К примеру, в русскоязычном интернете на запрос «Джейк Тэкри» нет ни одной ссылки, кроме недавнего объявления о сегодняшнем вечере. Попробую хотя бы отчасти заполнить эту зияющую лакуну.

Для начала краткая биография. Джейк Тэкри (урожденный Джон Филипп Тэкри) родился в 1938 году в Лидсе на севере Англии в семье полицейского Эрнеста Тэкри. Место рождения важно. Джейк всегда остро чувствовал себя йоркширцем и северянином, многие его песни в той или иной степени посвящены Йоркширу, и до конца дней он сохранил неистребимый йоркширский акцент, который особенно впечатляет при первом знакомстве с его песнями. Потом как-то принюхиваешься. Причем, что удивительно, он прекрасно и без всякого акцента говорил по-французски, прожив во Франции четыре года, а от йоркширского акцента не избавился, даже проработав почти тридцать лет на английском телевидении. Удивительно и то, что этот коренной уроженец Северной Англии внешне был типичным южанином и больше походил на француза или даже итальянца. Впрочем, девичья фамилия его матери Армитаж подразумевает французские корни, но точно об ее происхождении ничего не известно.

С юности Джейк думал о карьере священнослужителя. Всю жизнь, и особенно в последние годы, он был убежденным католиком. Он учился сначала в иезуитском колледже св. Михаила в Лидсе, а потом в иезуитском же закрытом интернате в Долгелоу в северо-западном Уэльсе. Но потом что-то в его настроениях внезапно изменилось, и он поступил в Дэрхемский университет на курс английского языка, каковой, невзирая на свой акцент, успешно закончил. Сразу после выпуска Джейк уехал во Францию и там четыре года преподавал в разных городах английский язык. В 1961- 1962 годах его даже занесло в Алжир, где в то время в самом разгаре была гражданская война. К этому же времени относятся и первые публикации его стихов. По непроверенным данным, он вел во Франции чрезвычайно бурную жизнь, профессионально играл в регби и был даже дисквалифицирован за то, что во время матча укусил соперника. Рассказывали также, что там он в разное время был обручен с пятью разными девушками, что при его импозантной внешности совсем не удивительно.

Но главным в его французской жизни было знакомство с творчеством французских шансонье, и в первую очередь — с творчеством Жоржа Брассенса, которое произвело на молодого Джейка без преувеличения неизгладимое впечатление. Он был буквально потрясен и сохранил это восхищение на протяжении всей своей жизни. Со временем он даже переведет на английский несколько его песен — в том числе и знаменитую «Гориллу». Хотя, на мой взгляд, эти переводы ему не слишком удались. Но и во многих его оригинальных песнях чувствуется явное влияние Брассенса, а некоторые просто выглядят парафразами или вольными переложениями, что, разумеется, ни в коем случае не отменяет их самостоятельной художественной ценности.

До знакомства с творчеством Брассенса Тэкри никаких песен не писал и даже никогда не брал в руки гитару. Но, вернувшись в 26 лет (в 1964 году) в свой родной Лидс и начав там преподавательскую деятельность, он первым делом купил себе гитару и довольно быстро научился очень прилично на ней играть. И конечно, он начал писать песни и даже иногда выступать с ними в небольших клубах и пабах. Этим в Англии 60-х было трудно кого-то удивить — это было время расцвета английской клубной музыки, время взлета «Битлз» и «Роллинг стоунз» и поголовного увлечения фолком и рок-н-роллом. Сочиняли и пели свои песни почти все, кто имел к этому хоть малейшую склонность. Но то, что делал Джейк, не имело со всем этим ничего общего. Он — едва ли не единственный во всей английской музыке — писал песни в духе французского шансона, причем тексты его песен по поэтическому мастерству и виртуозности не уступали текстам его учителя. Вдобавок они были такими смешными, что публика на концертах просто помирала со смеху. Хохот в зале временами стоял такой, что ему трудно было петь.

Неудивительно, что на него обратило внимание местное отделение BBC, и вскоре он стал регулярно появляться в радиопередачах. А еще через пару лет им заинтересовался известный продюсер Норман Ньюэл, и в 1967 году вышел дебютный альбом Джейка, названный «Распоряжения на случай смерти Джейка Тэкри», по названию одной из центральных песен альбома, наверняка написанной под впечатлением от нескольких поэтических завещаний все того же Брассенса.

А вскоре в жизни Джейка произошло очень важное событие, которое трудно оценить однозначно. Во многом благодаря своей импозантной внешности и глубокому красивому баритону он был приглашен в популярное еженедельное юмористическое телешоу на BBC, посвященное рекламе и защите прав потребителей, где он, помимо прочего, должен был каждую неделю исполнять новую песню. Он забросил преподавание и с тех пор почти тридцать лет регулярно фигурировал на телеэкране в основном во всякого рода попсовых программах для домохозяек. Это довольно тяжелая работа, особенно если принять во внимание его элитарные вкусы и пристрастия. Конечно, она ему претила, но одними только песнями он едва ли мог бы зарабатывать на жизнь. Ему пришлось насочинять на телевидении кучу всяких песенок, о которых, по его собственному признанию, ему до конца жизни было стыдно вспоминать. Но при этом он стал популярной и узнаваемой фигурой. Впрочем, и этой популярности он тоже стыдился. Так, в интервью после аншлагового концерта в Королевском Альберт-холле в 1970 году (надо сказать, единственного во всей его карьере) Джейк сказал: «На меня ходят, только потому что я мелькаю на телевидении. Если бы с концертом решил выступить ведущий прогноза погоды, на него бы тоже все приперлись». Он рассматривал свою популярность как своего рода несчастное стечение обстоятельств, о котором хотелось поскорей забыть.

Параллельно с каторжной телевизионной работой Джейк продолжает выступать с песнями и записывать альбомы. Причем песни его становятся все лучше, все изысканней и сложней. Но на фоне свингующих и хиппующих 60-х он явно выглядит белой вороной. Даже его внешний облик — скромный твидовый свитерок, рубашка с узким воротом и узкий галстук — резко контрастировал с тем, как должен был выглядеть музыкант того времени. В 1968 году на знаменитой студии «Эбби роуд» выходит альбом «Развитие Джейка», причем одновременно с ним в соседней комнате «Битлз» записывали свой знаменитый альбом «Сержант Пеппер». Рассказывают, что Тэкри и Леннон однажды встретились в коридоре студии, и Леннон сказал ему: «Парень, мне нравится твой прикид», а потом начал восторженно цитировать стихи из песен Тэкри. Впрочем, не исключено, что это апокриф.

В 1971 году выходит альбом «Живой концерт» — запись уже упоминавшегося концерта Джейка в Альберт-холле, в следующем 1972-м — альбом «Петушок-забияка». А в 1973 году произошло событие, которой Тэкри считал своим вершинным творческим достижением и вообще главным событием своей жизни. Ему и группе энтузиастов удалось добиться согласия Брассенса выступить на открытии Театра Шермана в Кардиффе. Это, надо сказать, было единственным выступлением Брассенса в Великобритании — он вообще очень редко и неохотно выезжал из Франции. Так вот, на этом концерте в Кардиффе Джейк отработал на разогреве все первое отделение.

Но после этой вершины музыкальная карьера Тэкри явно пошла на спад. В 1975 году он записал сборник «Лучшие песни Джейка Тэкри», а в 1977 году — последний альбом «Она говорит». В том же году вышло его единственное прижизненное собрание стихов и песен в виде книги.

Он еще продолжал активно работать на телевидении, но песен почти не писал и выступал с ними все реже. Он вообще не любил концертов в больших залах и предпочитал выступления в маленьких клубах и даже в пабах. Постепенно его популярность, которая и в лучшие годы не была чрезмерной, стала совершенно сходить на нет. Его песни казались чересчур литературными, трудными для восприятия, музыкально устаревшими. То, что он делал, невозможно было отнести ни к какому жанру. Это был не джаз, не рок, не фолк и даже не французский шансон, хотя к нему Джейк был ближе всего. При том что содержание большинства его песен, а главное, их юмор, были типично английскими, восходящими к комическим куплетам викторианской комедии второй половины 19 — начала 20 века — Джером Джерому, Гилберту, отчасти даже Уайльду. В Англии второй половины 20 века такой конгломерат выглядел очень странным и непривычным. В английской культуре того времени не было ничего даже отдаленно похожего — он был один такой. Тэкри и в 60-е годы вписывался с трудом, а в 70-х, в эпоху «диско», был уже совершенно никому не нужен, кроме горстки настоящих ценителей.

В конце 70-х он довольно много гастролировал по Европе, Северной Америке и даже Дальнему Востоку, но это явно не принесло ему удовлетворения. И, разумеется, такое тотальное в творческом плане одиночество не могло не сказываться на его психике. Будучи с молодости веселым, компанейским, чрезвычайно общительным и приятным в общении человеком, он все больше замыкался в себе, впадал в депрессию, терял веру в себя, чему в немалой степени способствовал тяжелый и с годами прогрессирующий алкоголизм, с которым непонятно как уживался с годами тоже прогрессирующий католицизм.

В 80-х он, сжав зубы, еще работает на телевидении, но все больше разочаровывается в публичных выступлениях и в публичной жизни. И наконец в начале 90-х окончательно прекращает песенную и телевизионную карьеру и уезжает в свой дом в городке Монмут на юге Уэльса, который он купил еще в конце 60-х годов и где за последние десять лет жизни повидал мало хорошего. Он разъезжается с женой и своими тремя детьми, живет очень бедно, одиноко, много пьет, скандалит, даже дерется и понемногу опускается. Вот как описывает его старый друг: «В молодости и в зрелые годы Джек был чрезвычайно привлекательным и красивым человеком. Теперь же передо мной был какой-то спившийся люмпен. Его когда-то твердые и мужественные черты лица расплылись в алкогольной отечности, из высокого и стройного человека он превратился в сгорбленного старика. Но хуже всего были глаза, полные невыразимой тоской и отчаяньем. Его было практически невозможно узнать».

В свои последние годы он стал чрезвычайно критично относиться к своему творчеству и поносил свои песни в малоцензурных выражениях. Вдобавок в 2000 году, за два года до смерти он был официально объявлен несостоятельным банкротом, что тоже не прибавило жизненного оптимизма. Правда, в начале 2002 года группа его старых поклонников организовала так называемый «Проект Джейка Тэкри», чтобы как-то оживить память о нем. Они создали официальный сайт Тэкри, который через несколько лет прекратил свое существование, и добились разрешения компании EMI, которой принадлежали все права на записи Джейка, выпустить двойной альбом, куда вошли 42 песни Тэкри. Но его смехотворный тираж — 200 экземпляров — говорит сам за себя. Этот альбом вышел в ноябре 2002 года, а через месяц старший сын Джейка зашел к нему поздравить в сочельник и обнаружил отца мертвым. Он умер от сердечного приступа.

Как это часто бывает, смерть артиста ненадолго оживила интерес к нему. Было переиздано несколько альбомов, в том числе вышло почти полное собрание его песен на четырех CD под названием «Jake in a box». Был даже написан мюзикл по мотивам его песен, который несколько лет без особого успеха шел в английских провинциальных театрах. А вскоре память о нем окончательно заглохла. Так бесславно и печально закончился путь одного из лучших авторов-исполнителей в английской песне.

Ну, а теперь давайте наконец перейдем к песням. И чтобы поднять настроение после всей этой грустной истории, начнем с одной из самых смешных и непристойных песен Тэкри, которую он в свои поздние годы под влиянием усугубившегося католицизма называл «грязным и никому не нужным хламом», что лишний раз говорит о том, насколько искаженным тогда было его восприятие. Потому что песня эта с поэтической точки зрения так виртуозно написана, что у переводчика просто опускаются руки. Я без ложной скромности считаю себя не последним человеком в этом деле и несколько раз брался за перевод. Но перевести ее, сохранив весь версификационный блеск, совершенно нереально. Там рифмуется почти каждое слово. Вопреки обыкновению я хочу, чтобы вы сначала послушали оригинал, услышали реакцию зала и, так сказать, прониклись атмосферой живого исполнения. А потом я прочитаю подстрочник. Песня называется «The lodger» — «Жилец».

1. The lodger

У моей хозяйки было три славных дочки,
они каждый день убирались в моей квартире
и каждый вечер стелили мне постель,
но их мать не сомневалась, что они не остаются у меня на ночь.
Мери казалась такой застенчивой.
Хелен казалась такой благоразумной
и весьма скептично ко мне настроенной.
Джули была прекрасно сложена,
хотя ее предусмотрительность
ужасно действовала мне на нервы
Но это было обманчивым впечатлением:
они вовсе не оставались безразличными
к амурным перспективам,
и в том, как они складывали брюки моей пижамы,
я чувствовал некоторое девическое возбуждение.
И я таки был прав:
однажды ночью, когда я уже спал,
малютка Мери, словно фея,
осторожно прокралась ко мне под бочок.
Она была моей, все шло великолепно.
Но мы были обречены,
потому что в скором времени
в комнату вошла сестрица Хелен и закричала:
«Мери, марш в кровать!» Мери вышла вон.
«Итак, молодой человек, — сказала Хелен, —
вас бы следовало наказать.
Но нам не стоит ссориться и устраивать скандал.
Выключите свет — теперь моя очередь!»
Что ж, в конце концов я был молод и довольно энергичен
и могу заявить в защиту своей невиновности,
что по натуре я совершенно не полигамен
и если грешил, то только в целях самообороны.
Тем не менее я должен признаться, что не упустил
этой порции наслаждения, и когда все окончилось,
я лежал почти в беспамятстве.
И тут над самым ухом я услышал чрезвычайно громкий
и отчетливый голос, который прервал мою посткоитальную дремоту.
«Хелен, марш в кровать!» Хелен вышла вон.
«Итак, молодой человек, — сказала Джули, — пришел час расплаты.
Вы покусились на прелести Хелен, похитили ее целомудрие.
Раскройте же свои объятья и похитьте мое!»
Я был потрясен, но, честно говоря, я уже малость подустал.
Мне казалось, что я отдал все что мог.
Мне хотелось только одного — немного вздремнуть,
Но я британец, а они не пасуют перед трудностями.
Она была хаотична, идиотична, весьма экзотична,
Экстатична, акробатична, но бесконечно хороша.
Но дело кончилось плохо: когда я смог открыть глаза,
я с удивлением увидел, что на меня смотрит ее мамаша.
«Джули, марш в кровать!» Джули испарилась.
«Ну что ж, мама, — сказал я, — я понял, как тут у вас все устроено.
Я сделаю то, что вы хотите, но я, черт возьми, буду возражать
и объявлю забастовку, если следующей окажется бабушка!»

Следующая песня называется «Фамильное древо». Джейк вырос в семье полицейского и был, так сказать, интеллигентом в первом поколении. О своих родителях он никогда особо не распространялся и в песнях о них не упоминал вообще. До какой степени персонажи этой песни связаны с его реальными родственниками, сказать трудно, но все-таки едва ли это вымысел в чистом виде. Хотя своей чудаковатостью они чем-то неуловимо напоминают героев лимериков Эдварда Лира.

На моем фамильном древе
Можно увидеть всю мою причудливую родословную —
Моих многочисленных и пестрых предков,
Кичливые духи и призраки
Моих неотесанных прадедов.
И тем не менее, Господи, несмотря на все ее прегрешения,
Прости и помилуй мою родню.
Вот она вся вывешена напоказ
На ветвях моего фамильного древа.

На моем фамильном древе
Нет никаких следов благородного происхождения или голубой крови,
Ни малейших связей с аристократией,
Если не считать того, что дядя Себастьян,
Однажды сгоряча трахнул какую-то герцогиню.
И тем не менее, Господи, несмотря на все ее прегрешения,
Прости и помилуй мою родню.
Вот она вся вывешена напоказ
На ветвях моего фамильного древа.

У нас нет ни наследственных поместий
С величественными портретами на стенах,
Ни семейных достопримечательностей,
Если не считать гигантского декольте
Моей кузины Шейлы.
И тем не менее, Господи, несмотря на все ее прегрешения,
Прости и помилуй мою родню.
Вот она вся вывешена напоказ
На ветвях моего фамильного древа.

Мой двоюродный дедушка Сэм
Был очень уравновешенным человеком.
Когда ему не хватило денег на детскую коляску,
он катал своих малышей по парку
в зеленой хозяйственной сумке на колесиках.
И тем не менее, Господи, несмотря на все ее прегрешения,
Прости и помилуй мою родню.
Вот они все вывешены напоказ
На ветвях моего фамильного древа.

Мои дядя Уилл и тетя Мей
Так сильно любили друг друга,
Что зарегистрировали брак с некоторым опозданием
и крестили своих детей,
Когда оба уже стали совершеннолетними.
И тем не менее, Господи, несмотря на все ее прегрешения,
Прости и помилуй мою родню.
Вот она вся вывешена напоказ
На ветвях моего фамильного древа.

В свои тринадцать лет
Мой брат Ричард был ревностным и образцовым бойскаутом.
Он удостоился быть представленным королеве,
Но смазал все впечатление,
Предложив ей докурить свой «бычок».
И тем не менее, Господи, несмотря на все ее прегрешения,
Прости и помилуй мою родню.
Вот она вся вывешена напоказ
На ветвях моего фамильного древа.

Что тут говорить?
Наша семья вышла из грязи,
Все наши овцы — паршивые, все наши чеки — поддельные.
Но мы выжили! Мы живем!
Вот, собственно, и всё о семье Тэкри.
И тем не менее, Господи, несмотря на все ее прегрешения,
Прости и помилуй мою родню.
Вот она вся вывешена напоказ
На ветвях моего фамильного древа.

2. Фамильное древо

Следующую песню мы посмотрим в живом исполнении на видео. Скажу сразу, что это опасно для женщин и девушек — Джейк здесь совершенно неотразим. Песня называется «Lah-di-dah». Я перевел это как «паинька», хотя это и не очень точно. Но более адекватного русского выражения я не нашел. Сама по себе песня — это еще один образец типично английского юмора. Ее можно легко представить как какой-нибудь монолог из рассказов Джерома Джерома. С тем лишь исключением, что Джейк позволяет себе гораздо более резкие выражения.

Мы любим друг друга и помолвлены,
Так что теперь нам надо быть паиньками
и для отвода глаз разыгрывать всю эту дурацкую комедию.
(Я так тебя люблю.)
Ну что ж, я попробую. Я буду подлизываться и ворковать
С твоей жуткой теткой Сьюзен.
Я буду спокоен и глазом не моргну,
Когда твои обидчивые дядья будут доводить меня до ручки,
И, сжав зубы, я не стану беситься,
Когда они начнут говорить, что я такой необычный.

Я буду вежлив с твоей матерью,
Я буду настоящим паинькой,
Хотя она почему-то все время тщательно разглядывает мой нос.
(Я так тебя люблю.)
Я с улыбкой соглашусь, когда она предложит мне погладить
Ее чесоточного кота. Я буду сидеть и, сжав зубы,
Спокойно слушать ее бесконечную болтовню за вязанием
И даже пальцем не трону эту мерзкую старую зануду.

Я не буду грубить твоему отцу, как и положено паиньке,
Хотя он достает меня до печенок.
(Я так тебя люблю.)
Но я, сжав зубы, не стану свистеть, улюлюкать,
А также задремывать или выходить из себя,
Когда он ударяется в воспоминания о том,
Как побеждал в гонках и выигрывал войну.
Но я с трудом смогу сдержаться,
Когда он начет рассказывать про свою грыжу.

И на свадебном застолье я тоже буду вести себя как паинька.
О господи! Эти задушевные тосты и сомнительные шутки!
(Я так тебя люблю.)
Я буду выдавливать из себя улыбки перед нацеленными фотоаппаратами.
Не бойся, я не смоюсь и не полезу на стенку,
Когда всякое бабье будет мне вешать лапшу на уши.
И, любовь моя, я, сжав зубы, воздержусь от светлого пива.

Но когда мы наконец останемся одни,
Я уже не буду этим долбаным паинькой.
Обещаю тебе, у нас не будет времени на всю эту дурацкую комедию,
Ведь я так тебя люблю.

3. Паинька

Следующая песня для Джейка в общем нехарактерна. Это едва ли не единственная вещь такого рода во всем его творчестве. По-моему, это вообще единственная песня, написанная от первого лица, от себя лично. То есть песен от первого лица у него много, но это, как правило, не он сам, а всякого рода протагонисты и вымышленные персонажи. А здесь он говорит от себя открытым текстом. Это в чистом виде сентиментальная и даже местами трагическая любовная лирика, густо замешанная на алкогольной тематике. Достаточно сказать, что в ней употребляется шесть разных синонимов к выражению «напиться пьяным». Это, безусловно, не шедевр с поэтической точки зрения, но красивая мелодия и аранжировка во многом спасают дело. Надо сказать, что Джейк исполнял эту песню и по-французски, и мне как завзятому франкофилу французский вариант нравится даже больше.

«Черный лебедь»

В «Черном лебеде» мы споем нашу любовную песню.
Мы будем сидеть и пьянствовать,
Нам больше нечего терять —
Мы все уже потеряли.

В «Черном лебеде» мы будем пить беспробудно и долго,
Пока не упьемся в стельку,
Ведь она ушла, она ушла.

Дай нам, хозяин, еще одну пинту
Своего самого лучшего и самого горького пива,
Мы здесь просидим всю ночь.

Мы сегодня в загуле, мы загрузились под завязку,
Но нам все равно.
Мы не пойдем домой —
Там никого нет.

Она ушла, она ушла, она ушла

Ложись спать пораньше, девочка,
Ложись спокойно с книгой, одна.
Твоя жизнь принадлежит тебе,
Не растеряй ее.

Вспоминай меня добром,
Но не пытайся найти меня.
Я пропал, я все потерял,
И душа, и взгляд померкли,
Когда она ушла, она ушла.

Дай нам, хозяин, еще одну пинту
Своего самого лучшего и самого горького пива,
Мы здесь просидим всю ночь.

Мы приняли на грудь и набрались по полной,
Но нам все равно.
Мы не пойдем домой —
Там никого нет.

Она ушла, она ушла, она ушла.

4. Black Swan

Еще одно живое исполнение и еще одна типично английская песня из разряда рассказов про английских чудаков. Причем, как это часто бывает у англичан, чудаками выглядят оба — и тот, о ком рассказывается, и тот, кто это рассказывает. Впрочем, герой песни необязательно мог бы быть англичанином — я, например, вижу в нем немало своих черт и особенностей. Я думаю, что многие из моих друзей могли бы описать меня подобным образом. В небольшом вступлении Джейк говорит, что вообще-то он в основном пишет про женщин, но эта песня — в качестве исключения — про мужчину.

Леопольд Олкокс, мой дальний родственник,
Приехал ко мне ненадолго погостить
И торчит с самого февраля, чтоб ему ни дна, ни покрышки.
Мои нервы и моя мебель могут этого не выдержать.

С ним вечно случаются всякие неприятности:
Он потерял затычку от ванны, испортил телефон,
Разбил горшок со львиным зевом, сломал мотоцикл и диван.
Что ему в руки ни попадется — все вдребезги.

Когда он вламывается в комнату, все кошки бросаются врассыпную,
Статуэтки дрожат, падают и разбиваются,
Настольные лампы опрокидываются с удручающей регулярностью,
Хрусталь лежит в осколках, а с ним и мое терпение.

Леопольд Олкокс — поразительное создание,
Он даже чаю не может выпить без приключений.
Он, ухмыляясь, смотрит на вас поверх своей чашки
С кусочком моего фарфора в зубах.

Мои аквариумные рыбки не находят себе места,
Моя глициния в страхе трепещет.
Мой попугайчик впадает в тоску, а черепашка — в истерику.
Он моет посуду средством для полировки мебели
И оставляет шоколадные пятна на моем Пикассо.

Леопольд Олкокс никогда не упустит случая
Потоптаться вокруг моего ветхого антиквариата.
Один легкий толчок его устрашающе могучих ляжек —
И все завитушки рассыпаются на куски.

Я привел к себе свою птичку, чтобы угостить турецкой мусакой.
Но я жестоко обломался, когда нарисовался старина Леопольд.
Он, эдакий медведь, разлил вино
И промочил насквозь ее блузку, испортив нам все удовольствие.

Леопольд Олкокс, моему терпению пришел конец!
С тобой жить, как наждаком подтираться!
Ты, чума тебя возьми, торчишь здесь с самого февраля!
Убирайся домой и оставь меня на моих руинах!

Леопольд Олкокс, мой дальний родственник,
Наконец отправился домой.
И в последний момент я мельком увидел,
Как он помахал мне на прощание рукой,
Все еще сжимавшей мою дверную ручку.

5. Леопольд Олкокс

У Тэкри есть довольно много песен, посвященных его исторической родине — Северному Йоркширу. Хотя он родился и рос в довольном большом городе — Лидсе, — он почему-то видел свои корни в сельской местности, в частности в Суэйлдельской долине. Это довольно мрачное место — безлюдные торфяные и вересковые пустоши, окруженные каменистыми холмами. Люди там занимаются в основном овцеводством. Это глубокая и беспросветная провинция. Достаточно сказать, что в конце 19 века там еще не везде было электричество.

Сейчас мы послушаем и посмотрим одну из самых трогательных песен о тех краях. Она называется «Молли Меткаф».

«Овцеводы Суэйлдельской долины, что в Северном райдинге графства Йоркшир, раньше считали, а некоторые до сих пор продолжают считать своих овец не по-английски one, two three, four, five, а вот таким забавным образом: «Yan, Chan, Tether, Mether, Pip, Azar, Sazar, Akka, Cotta, Dik, Yanadik, Channadik, Thetheradik, Metheradik, Bumfit Yanabum, Chanabum, Thetherabum, Metherabum, Jiggit». Досчитав таким образом до двадцати, они берут в руку камень и, если у них больше двадцати овец, начинают с начала: «Yan, Chan, Tether, Mether, Pip, Azar, Sazar, Akka, Cotta, Dik…" Следующая двадцатка — следующий камень и снова: «Yan, Chan, Tether, Mether, Pip, Azar, Sazar, Akka, Cotta, Dik…" и так далее.

Не так давно там жила одна пастушка. Впрочем, пастушка — это неправильное слово. Пастушками обычно называют женщин в юбочках и передничках с оборками, с изящными формами и большим вырезом. А эта женщина была смотрительницей овец. Ее с самого раннего возраста — лет примерно с восьми — отправляли на болотистые торфяники присматривать за овцами. Однажды она не смогла выбраться из гнилого места, и ее нашли уже совершенно разложившейся рядом с ее несчастными овцами. Ей было двадцать восемь лет. Эта песня про нее.

На холмах и полях Суэйлдейла,
Yan tan tether mether pip,
Молли Меткаф считает овец,
Yan tan tether mether pip.

Пусть снег, пусть град — подрастайте, овечки!
Yan tan tether mether pip.
Будет много теплой шерсти на плащи нашим джентльменам,
Yan tan tether mether pip.

В морозную погоду по вересковому болоту,
Yan tan tether mether pip,
Бредет окоченевшая Молли Меткаф на подгибающихся ногах,
Yan tan tether mether pip.

Пусть дождь, пусть ветер — подрастайте, овечки!
Yan tan tether mether pip,
Будет много теплой шерсти на одеяла для наших леди,
Yan tan tether mether pip

Промерзнув до костей и упав навзничь в заросли папоротника,
Yan tan tether mether pip,
Глупая Молли Меткаф все поет,
Yan tan tether mether pip.

Пусть смерть, пусть мрак — подрастайте, овечки!
Yan tan tether mether pip,
Теплая шерсть не для Молли Меткаф,
Yan tan tether mether pip

6. Молли Меткаф

И еще одна песня про Северный Йоркшир. «Беги, мой Суэйл».

Беги, мой Суэйл, беги не спеша
Мимо своих каменистых равнин,
Мимо угрюмых холмов, мимо приземистых городков.
Беги, мой Суэйл, а я за тобой.

Молчаливые фермеры спокойно меряют шагами
Свои холмистые участки,
Овцы надменно смотрят на них.
Женщины в передниках день за днем
Ставят для овец изгороди
Вдоль речного берега, где скачут трясогузки —
В Бузе, в Мьюкере, в Ганнерсайде, в Крэкпоте.

Ребятишки учатся тебя обгонять,
А у стариков есть время
Поглазеть на неподвижный полдень,
Пока деревенский автобус медленно, но верно
Везет их по торфяным болотам
Через бедные сгорбленные мосты
В Туэйте, в Гринтоне, в Хилоу, в Баттер Табс.

7. Беги, мой Суэйл

Уже много лет я безуспешно пытался переводить песни Тэкри. Я отчетливо видел, что это по всем показателям «мой репертуарчик», но у меня почему-то никак не выходило. И вот, готовясь к этому вечеру, я неожиданно для самого себя разговелся и таки перевел с грехом пополам одну его песенку. Более того: буквально позавчера при помощи моего друга, прекрасного музыканта Андрея Кудрявцева, я в один присест записал ее ознакомительную версию и сейчас можно будет ее послушать. Только не стоит всерьез принимать качество исполнения и аранжировки — это, повторяю, только демо-вариант. Песня называется «Она говорит». Причем надо сказать, что у Джейка с этой вполне невинной, на мой взгляд, песенкой были большие неприятности. После того как он впервые исполнил ее на BBC, в студию обрушился буквально шквал писем и звонков, в которых разъяренные домохозяйки обвиняли его в сексизме, фаллократии и дискриминации женщин. Его даже на некоторое время отстранили от эфира. А мы в это время в Советском Союзе думали, что подобный кретинизм возможен только у нас.

В этой песне, как и во многих других, у Тэкри, явственно ощущается влияние Брассенса. У нее есть даже вполне конкретный прототип — это песня «Mysogenie a part» («Без женоненавистничества»). У Тэкри это, конечно, не перевод, но, так сказать, вариации на тему.

8. Она говорит…

Увидев красивую женскую попку, я счастлив весь день.
В изысканных формах ее я всегда нахожу подтверждень-
Е божьего промысла.
Нравятся также мне бюстик, и ножки, и глазки с огоньком,
Но Боже, скажи, для чего наделил ты женщин языком?
Да буду я правильно понят и дьявольски честен с собой:
Я чту слабый пол лишь настолько насколько чтить должен любой
Женоненавистник.
Но стоит им дать лишь повод малейший ротик свой открыть,
И будут они без конца, говорить, говорить, говорить, говорить, говорить!

Я встретил красотку и сразу же впал от любви в забытье,
Но не разглядел, к сожаленью, что милые губки ее
Все время шевелятся.
Лишь когда время пришло сказать ей «да» пред алтарем,
Красотка вдохнула поглубже и хлынула речь ее ручьем.
Она без умолку трещала, пока не слинял весь приход,
Несчастный викарий скончался, хор мальчиков вышел из-под-
Росткового возраста.
Позже на свадебном ужине вся моя новая родня
Радостно и лицемерно твердила, как рады они за меня.

И с тех самых пор непрерывно и громко она тарахтит,
Когда я обедаю, бреюсь иль сплю, иль, забывши про стыд,
Бухаю по-черному,
Лезу на нашу крышу ремонтировать трубу,
Гоню под сто на байке, чтобы испытать судьбу.
Она говорит, говорит, говорит, говорит без конца,
Когда я читаю, работаю, думаю и у творца
Молю снисхожденья.
Она не из тех, кто в двух словах изложит мысль свою,
Когда есть возможность легко обойтись тысчонкой иль пятью.

Она говорит, говорит и не пробует останови-
Ться даже во время интимнейшей ласки на ложе любви
Не делает паузы.
Только когда мой натиск до конца проймет ее,
Она для проформы вскрикнет — и обратно за свое.
И вновь говорит, говорит, говорит, и этот процесс
Не может, бесспорно, прервать никакой сексуальный эксцесс
В моем исполнении.
Этим не успокоишь ее безудержную прыть.
С таким уже успехом я мог бы, наверное, выйти покурить.

Да что там курить! Коль она начала свою речь,
Могу я рыгать, портить воздух, храпеть или кровью истечь —
Она и не чухнется.
Можно над ней стоять с ружьем, с колом иль с топором —
Ей нипочем буран, тайфун, пожар, потоп, погром.
Она все равно говорит, сыплет бред, как горох из мешка,
Ее разговоры всех мух переморят и даже быка
Затрахают до смерти.
К Деве Святой я взмолился: «О сверши одно из двух:
Чтоб эта тварь онемела или чтоб я утратил слух».

Тут — верьте иль нет, — но в связи с моей скромной мольбой или без
Пресветлая Дева практически сразу явилась с небес
Ко мне, недостойному.
Вся в голубом сиянье, величава и горда.
Я с трепетом притих, склонил колени, и тогда
Она начала говорить, говорить — ясно ль вам, почему
Сейчас же проникся глубоким сочувствием я ко всему
Святому Семейству?
Ведь стоит дать женщине повод малейший ротик свой раскрыть,
И будет она говорить, говорить, говорить, говорить, говорить, говорить!

А сейчас мы послушаем одну из самых красивых песен Джейка Тэкри. В качестве ее сюжета Джейк использовал новеллу известного английского поэта и прозаика Лоуренса Ли. Эту трогательную историю Джейк переложил виртуозными стихами и написал к ним очаровательную мелодию. К сожалению, человек, пишущий такие песни едва ли может рассчитывать на широкую популярность. Один из продюсеров Джейка так и сказал ему: «Если ты будешь писать такие длинные песни, можешь раз и навсегда забыть о коммерческом успехе».

Кузнец и ирисница

Он был обыкновенным кузнецом и привык жить один,
А она была настоящей каргой, костлявой, хрящеватой
И такой страшной, что во сне не приснится.
Она была старой девой и, без сомнения, ею бы и осталась,
Если бы не случилось так, что кузнец полюбил ее.
Он влюбился в нее по уши и буквально умирал от любви,
Кряхтел, вздыхал, но издалека,
Потому что был очень застенчив,
Как это часто водится у кузнецов.

Она еле-еле зарабатывала на жизнь самодельными ирисками,
Которые продавала сладкоежкам и сластенам по всей округе.
Но она все-таки надеялась, что когда-нибудь сумеет выйти замуж.
Она была слишком скромна, чтобы строить глазки,
Слишком горда, чтобы кокетничать. Еще бы!
Она же была косоглазой, тощей и с жидкими волосенками.
Было трудно себе представить, что она, такая болезненно-странная
И в то же время обыкновенная, могла бы стать для кого-то
Роковой женщиной.

Время не стоит на месте, и годы шли своим чередом.
Старая дева томилась в отчаянье, а кузнец доходил до ручки
От неразделенного вожделения.
И вот однажды она отправилась в церковь
И обратилась к богу с немудрящей молитвой:
«Господи, не покинь меня в моих горестях,
не вороти нос! ты знаешь: я не бог весть что,
Но я не могу больше ждать. Скажи, почему
Ты обходишь меня стороной? И если ты можешь,
О Всевышний, пошли мне мужчину!»

Она была бы в шоке, если б знала,
Что на самой верхотуре, усевшись, как птица на жердочке,
Кузнец в это время чинил башенные часы и слышал каждое слово.
От радости он чуть не навернулся со своего насеста,
Но он был не дурак и взял себя в руки.
Вместо того чтобы глупо хихикать, как большинство мужиков,
Он трубным гласом возгласил: «Дитя мое, не надо отчаиваться.
Есть у меня для тебя один хороший парень.
Он ничем особенным не блещет,
Но это верный и надежный человек —
На него можно положиться.
Скажи, дочь моя, подойдет ли тебе кузнец?»

Услышав речь Всемогущего,
Старая дева в изумлении широко раскрыла глаза
И произнесла дрожащим голосом:
«Господи, да любой мужчина лучше, чем никакого».
И тогда счастливый кузнец рысью побежал домой,
На скорую руку переоделся и явился к ней делать предложение.
Конечно, она чертовски быстро согласилась — в ее-то положении!
Когда любовь и так приходит с опозданием, глупо чего-то ждать.
Можно упустить свой шанс, если колебаться, откладывать на потом
И вовремя не откликнуться на сердечный призыв.

Эта любовная история ничуть не хуже, чем любая другая.
Разве что она не такая попсовая и слезливая,
Как ваши «Ромео и Джульетта».
Потому что любовь не застилала им глаза
И не сводила с ума.
Старая дева легла спать, а кузнец отправился на работу.
Нечего ухмыляться! Такую любовь встретишь нечасто.
Они были счастливы и верны друг другу.
Они знали свои сокровенные желания.
И ради этой любви кузнец с помощью небольшой уловки
Растопил на своем огне ее ириски.

9. Кузнец и ирисница

Сюжет следующей песни в точности повторяет сюжет песни Брассенса «Пупок жены сотрудника полиции». То есть буквально один в один. Причем и сюжет «пупка» придумал тоже не Брассенс. Это довольный распространенный комедийный сюжет, известный чуть ли не с античной литературы: когда у человека есть какое-то дурацкое желание, которому он посвящает всю свою жизнь, и что из этого получается.

Жена викария

Ваша честь, я хочу поцеловать жену викария,
Ваша честь, я взываю к вам.
Я хочу поцеловать жену викария —
Мне сойдет любая независимо от возраста.
Я целовал жен налоговых инспекторов,
Банковских служащих,
Прекрасных половин сборщиков арендной платы,
Всего лишь целовал — ничего больше, ваша честь.

Мне очень нужна жена викария,
Я не могу выбросить это из головы.
Не потому что я такой аморальный тип —
Напротив, я всегда чувствовал склонность к религии.
Пресвятая Церковь была целью моих устремлений —
Я преследовал жен духовенства всю жизнь.
Однажды мне даже удалось обнять спутницу епископа,
Но это не считается — она не была его женой, ваша честь.

Я целовал жен многих сержантов полиции,
Инспекторов и агентов в штатском.
Только невинный поцелуй — ничего предосудительного,
Но я бы не хотел повторить это еще раз.
Я отметился поцелуями в самых разных кругах общества —
Среди торговцев, землевладельцев, аристократов.
Я целовал даже вашу жену, пока вы заседали в суде —
Милорд, примите мое искреннее сочувствие, ваша честь.

Мне действительно необходима жена викария.
Это пройдет быстро и целомудренно.
Без поцелуя жены викария
Моя коллекция останется неполной.
Не то чтобы я покушался
На его неприкосновенную собственность.
Я не прикоснусь к его маленьким сокровищам,
А просто подарю его жене легкий поцелуй, ваша честь.

Однажды во время вечерни
Мне представилась такая возможность.
Но из дома викария я ушел на костылях —
Так его помощник отделал меня распятием.
Наверно, мои мечты сбудутся,
Только когда я попаду в ад и в преисподнюю,
Ведь все викарии и их жены
Непременно будут там.

10. Жена викария

Общеизвестна любовь англичан к домашним животным. И у Джейка, как и всякого англичанина, много песен про домашних питомцев. Причем отношение к ним у англичан очень персонифицировано. Вот, скажем, у того же Брассенса, который был известен своей любовью к котам и кошкам, они тоже упоминаются довольно часто. Но упоминаются как-то вообще и даже преимущественно во множественном числе — не фигурирует ни одного имени. В песнях Джейка все по-другому. Каждое его животное — это вполне конкретная личность со своим характером и с целой историей взаимоотношений с хозяином и окружающим миром. У Джейка есть песни про кошек, про овец, про быка, про петуха, но сейчас мы послушаем песню по собаку по имени Улисс. Текст этой песни обильно насыщен изящными внутренними рифмами и прочими версификационными трюками.

Улисс

Когда Улисс возвращается домой,
Он всегда приветствует меня от всей души.
Но сейчас вы поймете, как Улисс
Подкосил под корень всю мою жизнь.

У меня есть пес по кличке Улисс.
Он целыми днями играет среди каштанов в парке,
Обнюхиваясь со своими приятелями
И гоняясь за кошками до темноты.

Но когда Улисс возвращается домой
(гав-гав, уф-уф), радостно виляя хвостом,
избыточные проявления его чувств
очень трудно переносить.

Я вечером вваливаюсь домой выжатый как лимон
И хочу немного покоя и тишины.
Мне совсем не нужно этого счастливого размахивания хвостом
И тычков большого мокрого носа.

И когда Улисс возвращается домой
(гав-гав, уф-уф), он ужасно действует мне на нервы,
потому что выражает свою любовь
обнюхивая и облизывая меня с ног до головы.

Я бы хотел беззаботно сидеть в кресле у камина
И тупо в полудреме досматривать сериал.
И я бы, несомненно, так и делал,
Если бы не этот проклятый пес.

Но когда Улисс возвращается домой
(гав-гав, уф-уф), он как будто сходит с ума.
Продолжать смотреть уже бессмысленно,
И телевизор пришлось сдать обратно в магазин.

Я попытался подняться в общественном мнении
И организовал небольшую вечеринку.
Самая шикарная публика собралась ко мне на коктейль,
Но в половине восьмого праздник закончился.

Когда Улисс вернулся домой
(гав-гав, уф-уф), я понял, что погиб.
Моим гостям совершенно не понравилось,
Что мой пес нализался, и все они разошлись по домам.

Как-то вечером я пришел домой с подружкой.
Потягивая кьянти при свечах,
Мы оба чувствовали себя прекрасно
И готовились к чему-то очень большому и важному.

Но когда Улисс вернулся домой,
(гав-гав, уф-уф), он словно адский пес
Разрушил эту идиллию
И грубо прервал нашу романтическую связь,

И тогда я пришел к суровому решению:
Мой единственный выход — пузырек цианида.
Но я не могу заставить себя избавиться от него,
И поэтому мне придется покончить с собой.

И когда Улисс вернется домой
(гав-гав, уф-уф) к своему ужину,
Он немного всплакнет
О том, что слишком сильно меня любил.

11. Улисс

Следующая песня — и сама ситуация, описанная в ней, и то, как это сделано и с поэтической, и с музыкальной точки зрения — это еще один образец немного абсурдного викторианского английского юмора. Действие песни происходит в парке, а действующими лицами являются памятники — статуя безымянной нимфы и памятник Роберту Уолполу, выдающемуся английскому политическому деятелю начала 18 века. А повествование ведется от лица двух пьяных забулдыг, которые в полицейском участке рассказывают про чудеса, которые они видели с пьяных глаз, обращаясь поочередно к констеблю, инспектору и к судье. Песня так и называется «Статуи».

Субботней ночью, когда в барах уже не наливали,
Мы с дядюшкой Сэмюэлем валялись в парке
Пятками к небу и носами в клумбу,
Но мы видели то, что мы видели.

Она была обнаженной и отлитой в бронзе
И стояла посреди озера в компании стаи лебедей.
Он был из грубого камня. Его звали сэр Роберт Уолпол,
И мы слышали то, что мы слышали.

«Леди, не холодна ли вода сегодня ночью?
Может быть, нежный лунный свет согреет ваше сердце и обратит его ко мне?
Неужели мне томиться еще сотню лет,
Бесконечно разглядывая ваше лицо и ваши ягодицы?»

Тут, констебль, мы с дядюшкой Сэмом
Были целиком на ее стороне.
Она, бедняжка, так стеснялась. Ведь у нее была собственная гордость,
А спрятаться-то негде.

А потом мы собственными глазами увидели, как этот престарелый самец,
Трясясь от векового неутоленного вожделения,
Весь почерневший и окаменевший, слез со своего пьедестала.
Да, мы видели то, что мы видели.

Он начал дрожать и раскачиваться.
Мы были пьяны в стельку, но видели ясно как днем:
Сэр Роберт Уолпол тяжелыми шагами направился к воде.
И мы услышали то, что услышали.

«Леди, не холодна ли вода сегодня ночью?
Может быть, млечный лунный свет согреет ваше сердце и обратит его ко мне?
Пусть смотритель парка катится к дьяволу!
Леди, мое сердце разрывается, и я не буду больше ждать!»

Тут, инспектор, мы с дядюшкой Сэмом
Поднялись на ноги.
Она, бедняжка, была такой симпатичной,
Не слишком старой, но ужасно холодной.

Мы засучили рукава и взялись за дело.
Мы двинулись на него, как разъяренные быки,
Размахивая руками, словно ветряные мельницы,
Он сражался как тигр — посмотрите на наши ссадины, —
И мы получили то, что получили.

Мы стояли насмерть, мы старались изо всех сил,
Но он был огромный, тяжелый и дрался как одержимый.
Куда нам было до сэра Роберта Уолпола —
Он просто вырубил нас обоих и зашагал дальше.

Леди, не была холодна вода прошлой ночью?
Или мягкий и призрачный лунный свет согрел ваше сердце?
О, маленькая нимфа! Мы оба сделали все, что могли,
Но как странно: вы сегодня бесконечно изменились.

Тут, Ваша честь, мы с дядюшкой Сэмом
Сразу почувствовали что-то неладное.
Сегодня она улыбалась, ее лицо светилось,
А глаза ярко блестели, невероятно ярко,
Так ярко, как никогда.

12. Статуи

А сейчас мы послушаем мою самую любимую песню Джейка Тэкри. Она называется «Баллада о Билли Кершо». Ее идея была, без сомнения, навеяна песней Брассенса «Дон Жуан», но здесь Джейк гораздо глубже и самостоятельней разработал тему. Текст снова поражает виртуозным поэтическим мастерством и практически делает песню невозможной для поэтического перевода, а подстрочник этого блеска, конечно, ни в коей мере не передает. Так что вам придется поверить мне на слово.

Баллада о Билли Кершо

Он был невзрачным и застенчивым коротышкой
В мешковатых штанах, но в его груди горел такой огонь,
Что женщины таяли и сдавались, стоило им взглянуть в его глаза.
(Между прочим, его звали малыш Билли Кершо,
и, как говорят, он был обычным деревенским парнем).

Лотарио, Казанова, блистательный Дон Жуан,
Легендарные самцы былых времен,
Билли с закрытыми глазами и одной левой мог им дать сто очков вперед
(Что он, между прочим, неоднократно демонстрировал —
Эффектно и, как говорят, довольно деликатно).

Но он никогда не делал этого ради выгоды или дешевого успеха,
А только ради серебристого женского смеха.

Разница была еще в том, что Билли Кершо никогда не выбирал
Самых лучших, самых красивых и самых богатых,
как делало бы большинство мужчин,
А наоборот — самых уродливых, самых бедных, презираемых и отвергнутых
(Между прочим, кто еще приласкает горбунью?
А ведь заячья губа, как говорится, тоже хочет поцелуев).

Таких, как усатая продавщица, хромая пастушка,
Косоглазая и рябая официантка
Или даже графиня с лошадиными зубами и тощими сиськами,
в которые Билли порой утыкался подбородком.
(Как говорится, что за честь, если нечего есть).

Но он никогда не делал этого ради выгоды или дешевого успеха,
А только чтобы немного утешить.

Многие озабоченные католички находили, что визит к Билли
Помогает им лучше, чем паломничество в Лурд,
И, улыбаясь, выходили от него совершенно удовлетворенными.
А их счастливые мужья не думали злиться
И, между прочим, угощали Билли пивком в местном кабачке.
(Как говорится, на то и петух, чтоб кур топтать).

В полковничьем доме на тигровой шкуре
Он утолял отчаянные вожделения его вдовы,
А в гончарной мастерской утешал жену гончара
Прямо на гончарном кругу,
который, между прочим, продолжал крутиться —
как говорят, это был настоящий tour de force.

Но он никогда не делал этого ради выгоды или дешевого успеха,
А только ради мимолетной радости.

Но вскоре слава о целительных способностях Билли
Разлетелась по всему графству,
И теперь возле его дома часами терпеливо стояли туристические автобусы
(Между прочим, водители зашибали бешеные бабки
И, как говорят, увозили домой полные фуражки серебра).

А в деревне буйно расцвела торговля сувенирами —
Чашками, пепельницами, а заодно и местным кресс-салатом.
Но тут Билли все это надоело, он быстро собрался и исчез
и, между прочим, не оставил даже адреса.
Говорят, он теперь может быть где угодно.

Но это было не ради выгоды или дешевого успеха,
А только из сострадания.

Если в твоей жизни есть несчастная, убогая, заброшенная женщина,
Ищи Билли около нее.
Это может быть твоя тетка, твоя дочь, твоя мать или жена
(и, между прочим, когда ты последний раз навещал свою бабушку?) —
Ни от чего нельзя зарекаться.

Он не мошенник, не жулик, не шарлатан и не сноб —
Кто б ты ни был, он со всеми держится одинаково.
Но коротышка в мешковатых штанах отлично делает свое дело.
(Между прочим, его зовут малыш Билли Кершо,
и, как говорят, он обычный деревенский парень).

Но он никогда не делает этого ради выгоды или дешевого успеха,
А только чтобы немного утешить.

Возможно, эта баллада покажется кому-то банальной, или оскорбительной,
Или лживой, или чересчур экстравагантной, или вообще никому не нужной.
Пусть так. Но в ней есть мораль, которая успокоит критиков
(между прочим, она сгодится и для тебя).
И, как говорится, поможет всем нам лучше понять друг друга.

Уродливые, больные, слабые, ущербные, становитесь в очередь!
А мы все поспешим издалека
И будем делать для вас то, что обычно делал Билли.
(И, между прочим, более регулярно и с удвоенной энергией).
Mea culpa, mea culpa, как говорят в таких случаях.

13. Баллада о Билли Кершо

И последней нашей песней сегодня будет одна из первых песен Джейка «Распоряжения на случай смерти Джейка Тэкри», написанная в то время, когда он еще целиком находился под влиянием Брассенса. Но определенная самостоятельность чувствуется уже и в ней. Так, у русского слушателя она даже может вызвать ассоциации с прекрасным фильмом «Не горюй».

Я, нижеупомянутый, объявляю в этом документе
Свои истинные намерения и распоряжения на случай моей смерти.
Когда я протяну ноги, когда я издам предсмертный хрип,
Когда я начну загибаться, я не хочу никаких
сопливых рыданий, рванья волос,
заламыванья рук и печальных вздохов,
никаких «увы!», никаких «о горе мне!»
и всех этих трогательных прощаний.
Поскорей позовите священника,
а сами отправляйтесь за бухлом, парни!

Смерть, где твоя победа? Могила, где твоя ловушка?
Когда я отдам концы, заройте меня по-быстрому и начинайте попойку.
Но не легкую вечеринку с парой сэндвичей, булочками с сосиской
и «немного портвейна, пожалуйста».
Скатайте к чертовой матери ковер и отчебучьте наш старый Гей Гордонс,
выкидывайте коленца позабористей и поотвязней,
ешьте, пейте и веселитесь, сколько влезет,
А если копы начнут возникать, скажите им, что это мой праздник, парни!

Пусть на столах стоит лучшее мясо и не будет пустых стаканов.
И давайте обойдемся без сломанных ребер и выбитых зубов.
Не морочьте себе голову дурацкой надгробной плитой,
помпезным ангелом и цветочным горшочком,
лучше посадите на моей могиле дикий шиповник или иву,
вот только не надо незабудок, эпитафий, памятных альбомов —
обо мне не нужно помнить долго.
Можете прочесть за упокой моей души пару молитв, но покороче, парни.

Леди, пусть ваша грудь вздымается не для меня,
А для того, кто еще жив и в состоянии видеть и чувствовать.
А вы, ребята, можете читать мои книги, кататься на моем автомобиле,
Ловить форель моими удочками, играть на моей гитаре,
Петь мои песни, носить мои рубашки,
Можете даже расплатиться с моими долгами.
Вы можете развлечься с моей подружкой, если она захочет,
Но никаких сожалений, парни.

Цветы на вашем жизненном пути сочтены —
Рвите их сейчас, ради них самих.
А если у вас будут не так заняты руки,
Сорвите цветок-другой за Джейка.

14. Распоряжения на случай смерти Джейка Тэкри

В заключение скажу, что похороны Джейка прошли в полном соответствии с его завещанием. После короткого отпевания в церкви немногочисленные друзья отправились в ближайший паб и устроили там шумную попойку.