Фабрицио де Андре

Вечный анархист и кумир итальянских интеллектуалов

В конце прошлого века у нас хорошо знали итальянскую эстраду. Мы знали и Рикардо Фольи, и Мину Мадзини, и Туто Котуньо, и Пупо, и Рики и Повери, и Джанни Моранди и, конечно, Челентано и других героев Сан-Ремо. Но самого популярного и лучшего автора и исполнителя того времени, который в 60-70-е годы продавал в Италии больше дисков, чем тот же Челентано, и даже больше, чем Beatles, у нас, как всегда, не знали.

А такой существовал в природе. Его звали Фабрицио де Андре. Как-то раз он сказал о себе так: «Бенедетто Кроче (это, если кто не знает, крупнейший итальянский философ середины прошлого века) утверждал, что до восемнадцати лет каждый итальянец может стать поэтом, но тот, кто продолжает писать стихи после восемнадцати, или настоящий поэт, или кретин. Я настоящим поэтом не был. Кретином — тоже. Я выбрал золотую середину и стал певцом».

Здесь он, конечно, поскромничал. Он был настоящим поэтом и более того — одним из крупнейших итальянских поэтов 20 века. Да и слова «золотая середина» тоже подходят ему меньше всего. Он был невероятно противоречивым человеком. Он вырос в очень богатой семье, но никогда не жил на широкую ногу, предпочитая роскоши физический фермерский труд. Он пользовался всенародной любовью, но крайне редко и с большой неохотой появлялся на публике, и еще реже давал концерты. Он был убежденным атеистом, но один из своих альбомов написал целиком по следам евангельских апокрифов, а некоторые его песни до сих пор исполняются в церквях. Песни Фабрицио де Андре по цензурным соображениям запрещали к трансляции на государственном радио и телевидении, но их выпускало в эфир радио Ватикана. В самый разгар популярности его практически никто не знал в лицо, потому что он, подобно своему учителю Жоржу Брассенсу, обладал необыкновенно закрытым характером и чуждался любых форм публичности. Тем не менее в истории современной итальянской песни его имя стоит на практически недосягаемой высоте, и его первенство не оспаривает никто.

Он родился в Генуе 18 февраля 1940 года в семье, принадлежавшей к классу старой промышленной буржуазии и имевшей родственные связи даже с Савойским королевским домом. Его отец, профессор Джузеппе де Андре, был вице-мэром Генуи и председателем совета директоров одной из крупнейших индустриальных империй Европы. Согласно легенде, когда происходили роды Фабрицио, его отец, чтобы облегчить страдания супруги, поставил на домашний граммофон «Сельский вальс» композитора Джино Маринуцци, музыкальное произведение, из которого годы спустя Фабрицио позаимствовал первый такт для одной из самых своих красивых песен «Вальс во имя любви». Давайте сейчас, как говорится, для затравки послушаем эту песню, мелодия которой, кстати, отчасти напоминает знаменитую песню «Кирпичики». Текст ее, в общем, не характерен для Фабрицио де Андре. Это вполне традиционная любовная песенка, по содержанию отчасти напоминающая знаменитое стихотворение Эндрю Марвелла «К стыдливой возлюбленной».

Когда отягощенная годами и воздержанием,
Вспоминая безвозвратно ушедшее прекрасное время,
Ты услышишь мои песни, тебе покажется странным,
что кто-то воспевал твои прелести, оставшиеся в прошлом.

И тебе не останется ничего, как только оплакивать свой отказ
От моей любви, которая больше не вернется.
Оплакивать свою красоту, которую больше никто не воспоет.

Мы не замечаем, как проходит время. Оно быстро уходит,
а ведь вместе с ним уходим и мы.
И поэтому говорю тебе: любовь моя,
Я буду ждать тебя каждый вечер.
Приходи, приходи сейчас, пока еще не кончилась весна.

1. Вальс в честь любви (аудио)

Когда началась война, семья де Андре переехала жить в загородный дом в Ревиньяно Д’Асти, где Фабрицио провел первые годы жизни в обществе своей матери — Луизы Америо, брата и двух бабушек, в то время как отец, убежденный противник фашизма, ушел в партизаны и скрывался в горах.

Несмотря на военное время, детство Фабрицио вполне можно назвать счастливым. Его мать вспоминала: «Фабрицио любил носиться по лугам, сопровождать крестьян в их работе, ходить с ними на охоту… А когда окончилась война и мы все были рады вернуться в город, Фабрицио был в отчаянии… Тогда ему было пять лет. Это стало тяжелым испытанием для него, привыкшего бегать по полям на свободе…»

Про себя он уже тогда решил, что, когда вырастет большим, выкупит обратно дом в Ревиньяно и вернется в те места, которые так любил. И позже, уже будучи взрослым, он всегда говорил о своем желании завести собственную ферму и заниматься сельским хозяйством. Годы спустя он смог воплотить в жизнь это желание, хотя и по другую сторону моря — на Сардинии.

Итак, после войны семья вернулась в Геную, и в 1946 году Фабрицио пошел в первый класс начальной школы при Институте Сестер Марчеллине. Но все старания сестер-монахинь побудить его к учебе оказались напрасными, и поэтому родители на следующий год решили перевести Фабрицио в государственную школу. Там он тоже не блистал, но в октябре 1951 года все-таки доучился до средней школы, хотя по-прежнему больше интересовался играми и уличными компаниями, чем учебой, так что из второго класса его благополучно отчислили. Отец, рассвирепев, решил вверить воспитание легкомысленного сына суровым иезуитам из школы «Арекко», но малоприятный эпизод с одним падре, имевшим гомосексуальные наклонности, подтолкнул его к тому, чтобы сын закончил среднюю школу в Istituto Palazzi, владельцем которого был сам профессор-Де Андре.

«После средней школы, — рассказывает его мать, — он поступил в классический лицей „Коломбо“. По предметам гуманитарным он успевал довольно хорошо, даже если не слишком корпел над ними, но естественные науки давались ему с трудом. Как бы то ни было, ради хорошей оценки он никогда ничего и не пытался делать, ему было достаточно удовлетворительной. Страстью его всегда была музыка. Ему подарили гитару, с которой он никогда не расставался, даже когда шел в ванную… Он начал писать песни, петь их».

Именно во время обучения в лицее происходит решающее для де Андре событие: весной 1956 года его отец привез из Франции две пластинки Жоржа Брассенса, которые произвели на 16-летнего юношу буквально оглушительное впечатление. И хотя последующие 25 лет — вплоть до смерти Брассенса в 1981 году — их творчество развивалось параллельно (Брассенс был старше Фабрицио на двадцать лет, но он начал поздно, а Фабрицио — рано, так что разница в возрасте отчасти нивелировалась), де Андре до самого конца не освободился от влияния Брассенса. Он не только перевел на итальянский довольно много его песен, но в своих ранних произведениях порой откровенно копировал гармонии, мелодии, манеру исполнения, музыкальную стилистику и тематику многих песен Брассенса. Однако его поэтический и исполнительский талант был так ярок, что это не воспринималось как примитивное эпигонство. При этом его поэтическая манера имела очень мало общего с классицистическим стилем Брассенса. В своих стихах Фабрицио де Андре явно тяготел к экспрессионизму, и влияние Брассенса было скорей музыкальным, личностным и идеологическим. После смерти Брассенса в 1981 году Фабрицио де Андре скажет: «Для меня это был миф, наставник, образец. Это благодаря ему я познакомился с анархизмом. Он олицетворял собой преодоление мелкобуржуазных ценностей, и даже буржуазному сословию привил определенные формы уважения к человеку. Его тексты можно читать даже без музыки. Для меня это все равно, что читать Сократа: он учит тебя, как себя вести, или, по крайней мере, как себя вести не стоит».

Как и Брассенс, де Андрэ никогда не стеснялся цитировать: почти все его песни наполнены цитатами из самых разных источников разной степени узнаваемости. Забавная история на эту тему произошла в 1966 году, когда Фабрицио, уже широко известный исполнитель, тем не менее был вынужден сдавать вступительный экзамен, чтобы стать членом итальянского Союза авторов. Это было необходимым условием для регистрации авторских прав. На этом экзамене полагалось написать стихотворение на заданную тему, и Фабрицио за полчаса накатал вольное переложение знаменитых «Осенних листьев» Жака Превера, ставших знаменитыми еще в 1950 году после исполнения Ива Монтана. Как выяснилось, никто из комиссии ни стихотворения, ни песни не знал…

Давайте сейчас послушаем одну из самых знаменитых песен раннего Фабрицио де Андре, в которой влияние Брассенса ощущается буквально во всем, но главным образом, конечно, в мелодике и манере исполнения. Да и тема, в общем, вполне брассенсовская. Песня называется «Алые губки». В ней рассказывается о том, как в добропорядочную деревушку Сан-Иларио приехала на поезде девица, мягко говоря, легкого поведения по прозвищу «Алые губки», которая в очень короткое время завела шашни буквально со всеми местными мужчинами. Причем делала она это не корысти ради и не имея никаких матримониальных устремлений, а исключительно из любви к самому процессу. Разумеется, это привело в бешенство всех деревенских матрон, которые, как собаки, что не хотят отдавать свою кость, не хотели терять своих мужей. И они вместо того, чтобы попытаться вернуть их расположение с помощью женских чар, обратились к полицейскому комиссару, и «Алые губки» под конвоем жандармов, делавших это с явной неохотой, была доставлена на вокзал, где на проводы со слезами на глазах собралось все мужское население деревушки — от самого комиссара до приходского священника, — и посажена на поезд. А на соседней станции ее уже радостно встречали с вином и цветами, и местный священник даже организовал в честь ее приезда крестный ход. Так они и шли по деревне торжественным шагом: впереди Святая дева, а чуть сзади — святая блудница.

2. Алый губки (аудио)

К 18 годам Фабрицио, по собственному признанию, перечитал всю французскую поэзию, и именно в ней он черпал вдохновение для своих первых песенных опытов. Но все-таки не только в ней. Из знакомства с Брассенсом Фабрицио почерпнул стимулы для изучения трудов философов-анархистов: Штирнера, Малатесту, Кропоткина, Бакунина. Причем надо сказать, что в этом деле он пошел значительно дальше своего учителя. Если Брассенс увлекался анархизмом (да и то не слишком глубоко) только в молодости, то Фабрицио де Андре остался верен этому знамени всю жизнь. Если Брассенс был человеком абсолютно аполитичным как в творчестве, так и в жизни, то о Фабрицио де Андре этого совершенно не скажешь. Он всегда был очень политизирован и говорил о себе так: «Я достаточно быстро понял, что мой труд должен осуществляться при помощи двух сил: беспокойства об общественной справедливости, которой так и нет на земле, и иллюзии принять участие каким-нибудь образом в изменении мира. Первая иссякла быстро, а вторая остается до сих пор».

Окончив лицей, Фабрицио поступил в университет, но особых лавров на ниве высшего образования не снискал: он посещал медицинский факультет, затем филологический и, наконец, юридический, но диплома так и не защитил. Все свое время он проводил между музыкой и чтением (Вийон, Достоевский, все те же Штирнер и Бакунин), а вечера — в компании друзей, молодых актеров, поэтов и музыкантов: Луиджи Тенко, Джино Паоли, друга детства Паоло Вилладжо, впоследствии очень известного кинорежиссера, давшему ему прозвище «Фабер», которое позже подхватила вся Италия. Некоторое время в этой дружеской компании был даже замечен Сильвио Берлускони. В юности будущий премьер-министр и миллиардер работал аниматором на круизных лайнерах и подрабатывал написанием песен.

Еще в университете Фабрицио начал писать песни, но долгие годы воспринимал это как хобби и своего рода салонную игру. Так появились на свет первые переводы Брассенса и первые песни, которые со временем стали классикой. Это не первый случай того, как песни и стихи, изначально рождавшиеся для внутреннего употребления в дружеских кружках, становились со временем явлением общемировой культуры. Достаточно вспомнить «Клуб Мартина-писаки», давший миру Арбетнота, Гея, Александра Попа и Джонатана Свифта или нашего Козьму Пруткова.

Послушаем сейчас одну из таких ранних песен — «Баллада о слепой любви», написанную по мотивам средневековой притчи «Материнское сердце», которая существует, наверно, на всех языках мира. К примеру, на русском языке по ее мотивам написано известное стихотворение Дмитрия Кедрина. Есть она, очевидно, и на итальянском.

Один честный и безупречный человек
Беззаветно полюбил ту, которая его не любила.
Она ему сказала: «Принеси мне завтра
сердце твоей матери — я отдам его своим собакам».

И человек пошел к матери, убил ее,
Вырвал из груди сердце
И принес его своей возлюбленной,
Хотя оно было ей вовсе не нужно.

Тогда она решила еще раз испытать его любовь
И сказала: «Если ты меня любишь,
Вскрой себе вены на руках».

Он вскрыл себе вены на руках,
и кровь оттуда забила ключом.
Бегом, как сумасшедший, он вернулся к ней.
А она сказала, громко смеясь,
«Теперь последнее испытание — ты должен умереть».

И кровь медленно вытекала,
и он уже менялся в лице,
а она с холодным тщеславием радовалось,
что человек покончил с собой из-за любви к ней.

Но она была удивлена,
Когда увидела, что он умирал спокойно
И по-прежнему любил ее.
И вот он умер, а у нее ничего не осталось —
только высохшая кровь из его вен.

3. Баллада о слепой любви

В 1958 году Фабрицио сочиняет две песни: «И была ночь» и «Вычурные облака» — довольно скромные произведения, созданные им в сотрудничестве с друзьями, и записывает их на пластинку, которая, впрочем, остается совершенно незамеченной. Годы спустя Фабрицио назовет их «грехами молодости».

В июле 1962 года он женился на Энрике Риньон, которая, кстати говоря, была старше его на десять лет. Судя по всему, эта женитьба была отчасти вынужденной, потому что уже через четыре месяца у них родился сын Кристиано, который впоследствии пошел по стопам отца и стал музыкантом и автором песен.

Итак, Фабрицио исполнилось всего лишь двадцать два года, а у него была семья и к тому же малодоходное хобби, которое для него было превыше любой работы. Он вел жизнь человека без определенных занятий, благо имел возможность не слишком заботиться о заработке. Но такая жизнь его, конечно, не очень устраивала.

И тут в его судьбе произошел решительный поворот: в 1965 году знаменитая итальянская певица Мина Мадзини исполнила его композицию «La canzone di Marinella» («Песня о Маринелле»), которая тотчас же стала настоящим хитом и привлекла к Фабрицио всеобщее внимание. Он писал о том времени: «Если бы один удивительный голос не исполнил в 1967-м „Песню о Маринелле“, я, вероятней всего, был обречен на то, чтобы посвятить себя адвокатуре. А теперь мне стало приходить шестьсот тысяч лир раз в три месяца (по тем временам сумма весьма значительная). И тогда я собрал вещи в чемоданы, взял жену, сына и тестя, и мы переехали на Корсо Италия, который считался самым шикарным районом Генуи. Так закончилась история с университетским дипломом и с выбором профессии».

Причем, как это, увы, часто бывает, исполнение Мины было несравнимо слабей и поверхностней, чем исполнение самого Фабрицио. Но она была уже знаменитой певицей и к тому же красоткой, а Фабрицио тогда еще никто не знал. И как бы хорошо он ни пел, слушать хотели только ее. Я мог бы сейчас поставить оба исполнения, чтобы вы могли сравнить, но просто жалко времени. Кроме того, хотя эта песня и считается самой знаменитой песней Фабрицио де Андре, своего рода визитной карточкой, мне она кажется далеко не самой интересной в его творчестве. Возможно, впрочем, у нее есть какие-то поэтические достоинства, которые мне трудно понять, не зная итальянского, и которые на первый взгляд кажутся банальными красивостями, но как бы то ни было, послушать ее мы должны.

Это правдивая история о Маринелле,
которая утонула весной,
но она была такой прекрасной,
что ветер унес ее к звездам.

Ты еще не знала ран и снов любви,
Когда один король без короны и свиты
постучал три раза в твою дверь.

Его шляпа была белой, как луна.
Его плащ был красным, как любовь.
И ты бездумно пошла за ним,
Как мальчик, который бежит за воздушным змеем.

При свете дня он целовал твои губы и волосы,
А когда взошла луна, он положил тебе руки на бедра

Были поцелуи и были улыбки,
И глаза твои сияли, как васильки,
И твоя кожа трепетала от ветра и его поцелуев.

А когда ты возвращалась,
Ты случайно упала в реку и утонула.
Но он не хотел верить, что ты умерла,
И еще сто лет стучался в твою дверь.

Это твоя песня, Маринелла.
Ты улетела к звездам.
И как прекрасная роза,
ты прожила только день.

4. Маринелла

На волне успеха этой песни в 1966 году увидел свет дебютный альбом «Весь Фабрицио де Андре», который был записан еще два года назад, но тогда ни одна компания не решалась издавать его. А между тем практически все песни с этого альбома со временем стали классикой. Кстати, практически то же самое произошло и с Брассенсом — его ранние песни, считающиеся хрестоматийными, получили признание примерно через десять лет после их написания.

К сожалению, мы не сможем послушать все песни с дебютного альбома Фабрицио де Андре, но парочку я все же поставлю, причем в видеоформате, что вообще-то было для него совершенно нехарактерно. Дело в том, что де Андре в то время, несмотря на успех песни про Маринеллу и своего первого альбома, не дал еще ни одного концерта и вообще никогда не появлялся на публике. Об этом он позже рассказывал: «Если попытаться понять причину особенностей моего характера, моего бегства от людей и дикости, то окажется, что она очень проста. С раннего детства я боялся других людей из-за проблем с левым глазом — я страдал от пареза века, из-за которого оно нависало, закрывая половину глаза. Этот дефект заставлял меня чувствовать себя ужасно, я казался себе не таким как все, непривлекательным. Я дошел даже до того, что стал думать: если кто-то и смотрит на меня, то только потому, что поражен моим недостатком. Недостаток этот портил мне жизнь до тридцати пяти лет. До тех пор, пока все проблемы не были решены простой хирургической операцией. Это был ужасный, глубокий комплекс, породивший другие, которые в большей или меньшей степени мешают мне и сегодня».

Съемки, которые мы сейчас посмотрим, были сделаны в телевизионной студии, и операторы прибегли к весьма наивным ухищрениям, чтобы скрыть этот дефект — они показывали совсем еще юного Фабрицио в полумраке, избегая крупных планов и только со стороны правого профиля. А на левый глаз была еще в придачу начесана челка.

Первая песня называется «Война Пьеро». В сети есть даже ее поэтический перевод, но он настолько корявый, что я лучше своими словами. В общих чертах речь там идет о том, как в поле пшеницы, среди красных маков лежит молодой солдат Пьеро, который, верный воинскому долгу, пошел на войну, но когда увидел, что вражеский солдат — такой же парень, как он, только в форме другого цвета, то не смог сразу в него выстрелить, промедлил, и тот выстрелил первым. И вместо него в ад отправился Пьеро, успев перед смертью вспомнить о своей невесте.

Но это только сюжетная канва, а в действительности это очень красивые и тонкие стихи. Интересные рифмы, яркие метафоры, игра словами — особенности стиля де Андре проявились в этой вещи особенно ярко. Сейчас она даже включена в школьные программы.

Возможно, когда-нибудь она найдет своего переводчика и на русский язык.

5. Война Пьеро

Вторая песня, которую мы сейчас послушаем, называется «Amore che vieni amore che vai». Если переводить это название буквально, то получается «Любовь приходит и уходит», что русскому слушателю однозначно напоминает продолжение «а кушать хочется всегда». Но про «кушать» у Фабрицио де Андре ничего не говорится. Впрочем, песня эта поэтически не так сложна, как предыдущая, и из нескольких вариантов ее поэтических переводов, наличествующих в сети, мне удалось, слегка их подредактировав, слепить что-то более или менее удобоваримое. Причем должен сказать, что некоторая литературная облегченность песни вполне компенсируется удивительно красивой мелодией.

Провёл много дней я за ветром в погоне,
Лишь тень поцелуев держа на ладони…
Я понял, за счастьем спеша наугад:
Любовь, что уходит, вернется назад.

Глаза у любви будут нового цвета,
Да только признанья до боли запеты…
Промчатся недели, протянется год…
Любовь, что приходит, когда-то уйдет.

Уйдет с зимней стужей, уйдет с птичьей трелью,
Придет с летним ветром иль с вешней капелью.
Я вечно любил, не любил никогда…
Любовь на мгновенье, любовь навсегда.

6. Любовь приходит и уходит

(видео)

После альбома «Весь Фабрицио де Андре» в следующем году выходит новый альбом с несколько непоследовательным названием «Том первый». В него вошло еще несколько ставших хрестоматийными песен. Причем, как и песни первого альбома, почти все они были написаны довольно давно — в конце 50-х — начале 60-х годов. Одну из них мы сегодня уже слушали — это песня «Алые губки». А сейчас еще одна с очень длинным названием «Король Карл Мартелл возвращается после битвы при Пуатье». Да и сама песня тоже не коротенькая. Известна история ее создания. В ноябре 1962 года Фабрицио де Андре и его уже упоминавшийся сегодня друг Паоло Вилладжо сидели и выпивали в доме последнего в ожидании, когда родят их жены. Фабрицио от нечего делать наиграл на гитаре мелодию, стилизованную под старинную музыку, а Паоло придумал слова, взяв за основу известную средневековую легенду. Итак, король Карл Мартелл возвращается после битвы при Пуатье, в которой победил мавров и спас от них Европу. Ласковое дыхание весны (насчет весны — это поэтическая вольность; как известно, битва при Пуатье произошла осенью) возбуждает его, и он, забыв о ранах, чувствует, как бы это помягче сказать, что ему срочно требуется женщина. Внезапно у ручья он встречает молодую крестьянку и без долгих слов начинает снимать свои тяжелые и многочисленные доспехи. Поломавшись немного и отметив крайне непривлекательную внешность короля, молодая крестьянка соглашается исключительно из уважения к его сану. Но после того как Мартелл доблестно завершает и эту битву, она запрашивает с него за услуги пять тысяч лир. Король со словами, что до войны это стоило самое большее три тысячи, с позором поспешно покидает поле битвы.

Знаменитую фразу из этой песни «Почему в нашей несчастной стране, куда ни плюнь, везде встречаешь одно блядство?! Да и цена ни в какие ворота не лезет: прекрасно помню, что до отъезда тарифы были ниже трех тысяч лир!» — итальянцы очень любят цитировать применительно к своим постоянным политическим скандалам и к неизбывной инфляции. Думаю, что россиянам тоже вполне можно взять ее на вооружение.

7. Карл Мартелл

Казалось бы, после такого мощного залпа из двух альбомов подряд, которые сразу выдвинули Фабрицио де Андре на безоговорочно лидирующие позиции в итальянской песне, можно было сделать небольшую паузу. Тем более что запас юношеских песен был в общих чертах исчерпан. Но не тут-то было. За последующие восемь лет Фабрицио буквально с пулеметной скоростью выпускает один за другим еще восемь альбомов — то есть по альбому каждый год. Для тех, кто знает, сколько труда нужно вложить, чтобы записать хотя бы один альбом, такая скорострельность кажется просто невероятной. И каждый из этих альбомов становится событием в итальянской музыке. Уже в следующем 1968 году выходит сразу два — «Мы все умерли трудно» и «Том третий», и оба по нескольку лет не сходили с первых мест итальянских хит-парадов. Но если «Том третий» состоял преимущественно из римейков старых песен и переводов из Брассенса, то «Мы все умерли трудно» включал только новые или еще не записанные старые песни, среди которых выделялась «Баллада повешенных», написанная по мотивам знаменитого стихотворения Франсуа Вийона. Но мы сейчас послушаем другую песню этого альбома. Ее название можно перевести как «Хоровод». Она исполняется с детским хором, но вопреки своему веселому мажорному звучанию, повествует о вещах довольно мрачных, чтобы не сказать беспросветных. Вообще, здесь, наверно, было бы уместно заметить, что мировоззрение у Фабрицио де Андре с самых юных лет было сугубо пессимистическим. Признавая, что в мире существует красота в самых разных ипостасях и воспевая ее, он во всем остальном не оставляет человечеству никаких шансов не только на счастливую жизнь, но даже и на выживание. А с годами песни его становились все трагичней и безысходней.

Если придет война на море и на сушу, кто нас спасет?
Нас спасет солдат, который ее не захочет,
Нас спасет солдат, который не пойдет воевать.

Война уже началась, кто нам поможет?
Нам поможет Господь Бог, он нас спасет.

Милостивый Бог уже сбежал неизвестно куда,
Милостивый Бог сбежал от нас, и никто не знает, когда он вернется.

Вот летит аэроплан.
Если он сбросит бомбу, кто нас спасет?

Нас спасет пилот, который этого не сделает,
Нас спасет пилот, который не сбросит бомбу.

Бомба уже упала, на кого она попадет?
Она упадет на всех — на добрых и злых, на умных и кретинов.

На земле стало слишком много воронок,
Нам негде водить хоровод,
А вы идите веселиться чуть дальше — туда, где нет войны.

Война повсюду,
Земля в сплошном трауре, кто ее утешит?

Об этом позаботятся люди, звери и цветы,
Леса и времена года с их тысячью красок.

Нет больше людей, зверей и цветов,
В живых остались только мы одни.

Теперь вся земля наша, превратим ее в большую карусель!
Теперь вся земля наша, и мы можем спокойно поиграть в войну!

8. Хоровод

Во второй половине 60-х годов с легкой руки битловского «Сержанта Пеппера» во всем мире пошла мода на так называемые концептуальные альбомы. То есть альбомы стали не просто сборниками песен, но цельными произведениями, объединенными какой-то идеей, тематикой или, на худой конец, настроением. Не остался в стороне от этого веяния и Фабрицио де Андре. С 1970 по 1973 годы он выпустил три концепт-альбома подряд. Первым из них был альбом «Благая весть», основанный на апокрифическом рассказе о жизни Христа. Этот альбом наделал очень много шума в католической Италии, и особенно песня «Евангелие от Тита», в которой один из грабителей, распятых рядом с Христом, с пылом отвергает десять заповедей. Надо сказать, что отношения Фабрицио де Андре с религией были очень непростыми. Некоторые его песни, такие как «Январская молитва» и «Его звали Иисус», и по сей день исполняются в церквях, в то время как «Евангелие от Тита» было запрещено Ватиканом для исполнения даже по радио. Все это говорит о том, что цензура у них носит избирательный характер, то есть если что и запрещают, то какие-то конкретные вещи, а не всего автора целиком.

Столь же неожиданной, как и обращение к христианcкой тематике, стала тема второго концептуального альбома де Андре. Это был сборник «Ни деньгам, ни любви, ни небу» на стихи знаменитого произведения выдающегося американского поэта Эдгара Ли Мастерса «Антология Спун Ривер». Название альбома представляет собой цитату из первого стихотворения «Антологии». Вообще из 246 стихотворений Фабрицио отобрал только девять в переводе итальянской переводчицы Фернанды Пивано и довольно существенно переработал их, стараясь отстраниться от реалий американской жизни и сосредоточить внимание не на конкретных персонажах, как у Мастерса, а на более универсальных темах.

Третьим в этой обойме стал альбом «История одного служащего» — едва ли не самый политизированный у Фабрицио де Андре. Он был своего рода поэтическим ответом на события и процессы, которые развернулись в Италии, да и во всей Европе, после 1968 года, и особенно французского «мая», один из гимнов которого в вольном итальянском переводе открывал альбом. Вообще 70-е годы в Италии вошли в историю под названием «годы свинца», а их героями были политические террористы наподобие членов «красных бригад». Но наряду с ярко выраженной политической направленностью «История одного служащего» — одна из самых сложных работ в поэтическом плане: с глубокими метафорами, сложными аллюзиями и тонкими логическими сцепками. От песни к песне перед нами разворачивается история простого служащего, который, послушав гимн «жаркого парижского мая», понимает, что власть и общество делают из него робота. Он решает стать террористом и взорвать здание парламента, но бомба скатывается вниз по ступенькам и взрывает только газетный киоск. И единственное, что поражает героя в этот миг, — это предвидение: лицо его невесты на обложках всех журналов.

Сейчас мы послушаем центральную песню этого альбома. Она называется «Il bombarolo». Это тоже неологизм, который лучше всего перевести русским термином времен «Народной воли» — бомбист. Ее содержание, которое является сквозным сюжетом всего альбома, я в сокращенной форме уже пересказал.

9. Il bombarolo

В следующем, 1974 году Фабрицио выпускает альбом с лапидарным названием «Песни», куда вошли преимущественно переводы из Брассенса, Боба Дилана и Леонарда Коэна. А еще через год совместно с восходящей звездой итальянской песни Франческо де Грегори — альбом «Том 8». Сейчас мы послушаем две песни из этого альбома. Первая — это очень красивая любовная песня, которая называется «Июнь 73 года». Насколько я могу судить, в этой песне так или иначе отразилась непростая ситуация в личной жизни Фабрицио де Андре. В это время он как раз уходил от своей первой жены Энрики Риньон к фолк-певице Дори Гецци, и процесс этот протекал довольно мучительно. Не то чтобы эта песня описывала реальное положение дел, но в ней наверняка нашли отражение все эти драматические коллизии.

Твоя мать очень злится на меня,
Потому что я женат и к тому же пою песни.
Но я пою хорошо, и ей не надо стыдиться за меня.

Я подарил тебе говорящую сороку,
Потому что в тот день не продавали цветов.
Но эта сорока умерла, а твоя сестра очень плакала.

Я надеялся, что сорока научит твою мать
Говорить мне: «Привет, как дела?» или хотя бы не петь.

Мои друзья вежливы с тобой,
Но они одеваются немного странно.
Ты говоришь, чтобы я отправил их к портному и спрашиваешь:
«Неужели на сегодняшний вечер ты не нашел кого-нибудь получше?»

Ты смеешься над ними, и они уходят.
А я ухожу с ними, ухожу все дальше и дальше.

А ты жди более надежной любви.
Знаешь, твою зажигалку и те две шерстинки от слона,
Что мне останавливали кровь,
Я подарил какому-то прохожему.

А все остальное получится само собой.
И я говорю себе, что лучше расстаться,
Чем никогда не встречаться.

10. Июнь 73-го

А сейчас мы послушаем песню, которая открывает альбом «Том 8». Она называется «Дурная дорога». При всей своей музыкальной простоте и непритязательности, что подчеркивает решение в духе американской фолк-баллады, это весьма сложное произведение, и исследователи творчества Фабрицио де Андре до сих пор не могут прийти к однозначному выводу по поводу того, о чем и о ком в ней говорится и в чем, собственно, пафос этой песни. Не смог этого сделать и я, хотя мне пришлось даже прибегнуть к помощи замечательной переводчицы Ирины Стаф. В некоторых толкованиях утверждается, что речь здесь идет о некоем современном мессии, который довольно жестокими методами пытается привести людей к добру и любви. Впрочем, судите сами. Вот довольно точный, насколько это возможно при таком тексте, подстрочник:

На плацу он плюнул в глаза новобранцу,
И когда тот спросил: «За что?»
Ответил: «Это ерунда. То ли еще будет.
А теперь мне пора идти».
И новобранец бросил оружие и пошел за ним,
Пошел за ним по его дурной дороге.
На задворках вокзала
Он отобрал выручку у проститутки
И когда она спросила: «Какого хрена?»
Он ответил: «Может, так лучше, и ты станешь, какой была когда-то.
А теперь мне пора идти».
И проститутка пошла за ним
Со всей своей болью пошла за ним
По его дурной дороге.
И однажды безлунной ночью
Он перепутал звезды и сбил с пути пилота,
А когда самолет упал,
Сказал ему: «Кто гибнет, тот сам виноват.
Но теперь мне лучше уйти».
И пилот пошел за ним
Пошел за ним не по звездам,
А по его дурной дороге.
Восемнадцатилетнему алкоголику
Он налил еще немного выпить,
И когда тот уставился на него,
Сказал: «Уж ты-то, приятель, сейчас мне точно скажешь,
Что мне пора идти».
Пьяница услышал его
И, не говоря ни слова, пошел за ним
По его дурной дороге.
Когда судили любовь,
Он поцеловал в губы всех присяжных
И в ответ на их смущенные взгляды
Сказал: «А теперь, пожалуй, мне естественнее
и лучше всего будет уйти».
И присяжные пошли за ним,
С разинутым ртом пошли за ним
По его дурной дороге.
А потом, перед тем, как окончательно исчезнуть,
Тем, кто говорил: «Какое горе!»
Тем, кто говорил: «Какое счастье!»
Он сказал: «Вам не следует
Идти со мной туда, куда я теперь ухожу».
Но для всех найдется немного любви
На дурной дороге.

11. Дурная дорога

Здесь я хотел бы напомнить, что к 1975 году, записав с десяток чрезвычайно популярных альбомов и став безусловным лидером в итальянской песне, Фабрицио де Андре еще не дал ни одного концерта и ни разу не выступил на публике, если не считать двух телевизионных записей, которые мы сегодня уже видели. И вот в 1975 году, сделав уже упоминавшуюся операцию на левом веке, Фабрицио де Андре наконец впервые выступил вживую. Несмотря на его страхи (в последний момент он уже совсем было отказался выходить на сцену), концерт имел невероятный успех. И после этого Фабрицио стал концертировать — не то чтобы часто, но все-таки более или менее регулярно. Хотя он по-прежнему не очень любил это дело. Он признавался: «На концертах я почти всегда пьян. Мне никогда не удавалось окончательно победить страх перед выступлениями на публике и боязнь быть раскритикованным. Впрочем, я сам критикую себя первым, в глубине души боюсь самого себя. Я как будто сижу в первом ряду и говорю себе: „Ну посмотри, ты выглядишь, как идиот“ или „Что ты тут делаешь в твоем-то возрасте“… И мне всегда стыдно. Пожалуй, тем, кто меня не знает, я кажусь другим».

И вообще 1975 год стал своего рода водоразделом в творчестве Фабрицио де Андре. Если за первые девять лет своей карьеры — с 1966 по 1975 год — он выпустил десять студийных альбомов, то за последующие 24 года — только пять, если не считать сборников и концертников. К тому же в 1975 году он исполняет наконец свою давнюю мечту — покупает небольшое сельскохозяйственное имение в северной части острова Сардиния и все больше времени уделяет земледелию и скотоводству. В его непрерывной прежде творческой деятельности начинают возникать длительные перерывы. Следующий альбом под названием «Римини», написанный в соавторстве с еще одной восходящей звездой Массимо Бубола, выходит только через три года — в 1978 году. А мы, пожалуй, используем эту паузу, чтобы посмотреть и послушать в концертном исполнении песню «Рыбак», которая не вошла ни в один студийный альбом, а вышла в виде сингла. Текст ее, как всегда у позднего Фабрицио де Андре, неоднозначен и оставляет много простора воображению слушателя. К счастью, в нашем распоряжении есть очень неплохой поэтический перевод Вадима Калинина:

У моря рыбак прикорнул в кустах
В тени вечерней и зыбкой,
Лицо его рассекала черта,
Похожая на улыбку.

Усталый убийца пришел на пляж —
В огромных детских глазах
Недавней схватки кровавый раж,
И боль, и животный страх.

Убийца сказал: «Дай хлеба, старик,
Вина мне дай, и айвы,
Я мучим жаждой, я к ней привык,
И убивать привык».

Прищурясь, старик нацедил вина
И хлеб преломил в руках,
Ведь жажда должна быть утолена,
А по-другому никак.

И стало тепло на бескрайний миг.
И по ветру, вдаль, во мрак,
Глаза ещё видят, и солнце в них,
А за спиной рыбак.

Рыбак за спиной, впереди простор,
И память сильней болит,
И дальше апрель, и вечерний двор,
Где мальчик играл в пыли.

Два конных жандарма, ремни на груди,
Морщины на потных лбах.
 — Ты видел убийцу? — спросил один, —
 — Чего ж ты молчишь, рыбак?

У моря рыбак прикорнул в кустах
В сиреневой тёплой тени,
Лицо его рассекала черта,
В улыбку её растяни.

12. Рыбак

1979 год начинался для Фабрицио де Андре очень перспективно. Он дает серию триумфальных живых концертов с самой, пожалуй, знаменитой итальянской рок-группой с весьма экстравагантным названием «Премированная Булочная Маркони», или сокращенно — PFM. В результате чего в том же году на свет появляется двойной концертный альбом. Но когда Фабрицио после трудов праведных возвращается на Сардинию в свое имение, происходит невероятное событие. Вечером 27 августа Фабрицио и его тогда еще гражданская жена Дори Гецци были похищены неизвестной сардинской преступной группировкой и оставались заложниками на протяжении четырех месяцев.

В те годы политический террор был в Италии очень распространенным явлением, однако здесь речи о политике не шло. Преступники потребовали огромный выкуп, который, судя по всему, и был уплачен. Интересно другое: когда какое-то время спустя членов этой банды арестовали, Фабрицио де Андре отказался свидетельствовать против них в суде. Он утверждал, что похитителей толкнула на это преступление бедность и что они хорошо обращались с ним и его женой. Ему вообще были свойственны всякие левацкие закидоны. К примеру, когда в его родной Генуе — родине Колумба — с помпой отмечалось 500-летие открытия Америки и в одном из организованных по этому поводу концертов принимал участие Боб Дилан, Де Андре отказался от участия в знак протеста против истребления коренного индейского населения. Хотя какое отношение к этому имел Дилан, которого де Андре, кстати, очень любил и даже переводил, понять трудно.

Это вообще удивительный феномен, ждущий своего исследователя. Почему практически всех без исключения западных деятелей культуры так неудержимо тянет налево? И почему эта тяга заставляет их совершать откровенно глупые, с нашей точки зрения, поступки и в жизни, и в творчестве? Тут можно было бы привести много примеров, но не будем отвлекаться.

По слухам, собрать деньги на выкуп помог отец Фабрицио, и чтобы возместить его затраты, де Андре сразу после выхода на свободу возвращается к активной работе. Он дает серию концертов и в последующие несколько лет выпускает два альбома -безымянный альбом, получивший прозвище «Индеец» из-за того, что на его обложке был изображен, натурально, индеец, и следом — в соавторстве с сыном Кристиано и музыкантом из группы PFM Мауро Пагани — совершенно неожиданный альбом «Тропинка к морю», в котором все песни были написаны на лигурийском, то есть генуэзском наречии.

После этого Фабрицио де Андре с чувством исполненного долга замолкает на целых шесть лет — не концертирует, не записывает альбомов. И только 1990 году выходит наконец новый альбом под названием «Облака», в котором половина песен снова написана на различных наречиях итальянского. И сейчас мы послушаем песню на сицилийском диалекте. Она называется «Дон Рафаэ» и поется от лица тюремного надзирателя Паскуале Кафьеро, в одной из камер у которого сидит Дон Рафаэ — крестный отец сицилийской мафии. И бедный Паскуале просто преклоняется перед ним, считая его великим человеком — ухаживает за ним, бреет его, варит ему замечательный кофе по рецепту мамаши одного из заключенных и, главное, рассказывает ему о трудностях своей бедной безысходной жизни. Паскуале понимает, что все его житейские проблемы можно решить только с помощью мафии — государство не ударит палец о палец. Пожалуй, следует еще добавить, что во вступлении, в проигрыше и в коде Фабрицио де Андре использует популярную тему из «Времен года» Чайковского.

13. Дон Рафаэ

Выпустив этот альбом, Фабрицио де Андре с предсказуемым триумфом дал серию концертов, результатом чего стал еще один концертный альбом. А затем Фабрицио еще на шесть лет, если так можно выразиться, уходит под лед. Его последний альбом «Anime salve» («Спасенные души»), написанный в сотрудничестве с известным итальянским бардом Ивано Фоссати, вышел только 1996 году. Это был очередной альбом-концепт, каждая песня которого посвящена человеческому одиночеству и изгоям общества. Одиночеству рыбака, возвращающегося на пустынную отмель, геноциду цыган, жертвам кровной мести, бразильскому транссексуалу по кличке Princesa, который стал дорогой проституткой. Надо сказать, что Фабрицио де Андре вообще с большой симпатией относился как к сексуальным меньшинствам, так и к женщинам легкого поведения, и у него есть немало песен о трудной доле и тех и других. Сейчас мы послушаем и посмотрим две песни из этого альбома. Первая называется «Я видел, как Нина летала». В этой песне автора преследует воспоминание о том, как его детская любовь качалась на качелях, и как он боялся, что об этой его любви узнает отец. Но это только фабула, которую не так просто разглядеть в мареве наплывающих друг на друга образов. Вообще, хочу заметить, что песни Фабрицио де Андре (особенно поздние) практически невозможно пересказать, что называется, своими словами. Это как раз тот случай, о котором, говорят: поэзия — это то, что исчезает в переводе.

14. Я видел, как Нина летала

И в заключение мы посмотрим и послушаем, пожалуй, самую непонятную и загадочную песню Фабрицио де Андре. Ее смыслы, подтексты и даже сам сюжет до сих пор остаются предметом многочисленных исследований и трактовок, и к окончательным выводам исследователи пока так и не пришли. Чтобы хоть немного разобраться в этом деле, мне снова пришлось прибегнуть к помощи Ирины Стафф, но все равно картина получается довольно приблизительная. Начать с того, что в песне используется лигурийский диалект и называется она красивым словом «Дольчинера». Характерно, что такого слова в итальянском языке нет. Это своего рода неологизм, который можно перевести как «сладко-черная». Но кроме того, Нера — это еще название реки в центральной Италии. Сюжет песни, навеянный, очевидно, сильнейшими наводнениями в Италии в 1994–1995 годах, когда жертвами стихии стало несколько сот человек, в самых общих чертах таков: герой у себя дома ждет свою возлюбленную (некую «жену Ансельмо»), которая должна приехать к нему на трамвае, но в это время начинается ужасное наводнение. И возлюбленная то ли просто не может доехать, то ли гибнет в этом трамвае, причем и герою песни, и его возлюбленной наводнение и буйство вышедшей из берегов реки представляется какой-то экспрессионистской метафорой любовного акта. В общем, что-то в этом роде — толкований, повторяю, существует множество.

15. Дольчинера

Две видеозаписи, которые мы сейчас посмотрели, — это фрагменты последнего концерта Фабрицио де Андре в римском театре Бранкаччио летом 1998 года. Глядя на эти записи, на этого молодого, энергичного и красивого человека трудно поверить, что меньше чем через полгода его уже не будет в живых. Но это, увы, именно так. 25 августа того же года у Фабрицио де Андре был обнаружен запущенный рак легких, и 11 января 1999 года он умер — сгорел буквально за считанные месяцы.

На его похороны в родной Генуе собралось несколько десятков тысяч человек.