Альфред Жарри

Эпилог

На треугольной опушке леса, после заката.
Хор (поначалу едва слышно — точно шелестят листья, — но постепенно голоса крепнут):

Три чернокожих клобука
Пустое небо подпирают.
Течет песок и время тает…

В сиесте, длящейся века,
Скрещенные белеют кости,
Пока на злом ветру дрожит бород охвостье.

Так пусть густая кровь струится
Сквозь наши скомканные лица
И золото зари разыщет труп сновидца.

И времени песок кромешный
Засыплет этот остов грешный,
И ночь ночей над ним уже не обновится.

Под слоем вековечной пыли
Сердца в отчаянье застыли.
Мы вязнем в пустоте, как цапли меж болот.

Но свет грядущего обильный
Сквозь витражей свинцовых свод
Как ливень озарит наш подвиг некрофильный.

И внемля пеням мандрагоры
И страстным вздохам пассифлоры,
Ползет из мрачных нор белесый червь могильный.

Хор, до сих пор невидимый, занимается на фоне стрельчатых окон сероватой зари. Появляясь на сцене:

Ползет из мрачных нор белесый червь могильный.

Песни из пьесы «Убю-Рогоносец»

Первая песня Молотил

Все трое:

Мы — трое бравых Молотил!
Кто папе денег не платил
Иль бочку на него катил,
Того что было силы
У всех прохожих на виду
Мы измудо… и изморду… —
На то мы Молотилы!
Не зря папаша нас растил —
Ему хана без Молотил!

Дерьмо-На-Па:

Три пыльных ящика из жести,
Пропахших потом и тряпьем, —
В таком забытом богом месте
Мы с друганами и живем.
Мы по бульварам не гуляем,
Веселых песен не поем,
Сквозь дырки мы нужду справляем,
Сквозь дырки жрем, сквозь дырки пьем.

Все вместе:

Не зря папаша нас растил —
Ему хана без Молотил!

Муд-Рец:

А по утрам — пинок в пердило
И крик папаши: «Эй, подъем!»
И разодетые на диво
На дело премся мы втроем.
Сумеем мы любую челядь
Отмолотить и отметелить
И, если надо, сможем враз
Ей натянуть на жопу глаз!

Все вместе:

Не зря папаша нас растил —
Ему хана без Молотил!

Четверух:

А если кто заначит бабки,
Его мы живо растрясем.
Дадим по шее и по шапке,
А бабки папке отнесем.
Пускай он знает удаль нашу:
За драгоценного папашу
Мы всем расквасим морду в кашу
И руки-ноги оборвем!

Все вместе:

Не зря папаша нас растил —
Ему хана без Молотил!

Вторая песня Молотил

Пусть грозный храп его тебя вгоняет в трепет,
Ты, жалкий толстосум! И пикнуть не моги,
Когда пахан Убю придет собрать долги,
А трое молотил тебе по харе влепят!
Гони монету, лох, да помолись творцу,
Что не прирезали как жирную овцу!

Пахан Убю встает, едва забрезжит свет,
И с самого с ранья ему покоя нет.
И на душе свербит, и в брюхе что-то свищет,
Но чужд ему покой, покоя он не ищет.
Он в спальню Молотил летит, как ураган,
И каждому слегка навесив по рогам,
Он шагом строевым выводит за ворота
Весь удалой отряд своих мордоворотов.
Там, разделив на всех горбушку с чесноком
И в путь благословя отеческим пинком,
Он каждому бойцу дает заданье хмуро,
С кого, когда и как сегодня драть три шкуры.

И банду разослав по точкам наконец,
Спешит обратно в дом, крича жене с порога:
«Вы где, мадам Убю? Вставайте, ради бога,
Подать мне мой пинцет и всяческий пиндец.
Уж скоро семь часов, а ей и горя мало!»»
Но сонная мадам ворчит в ответ ему:
«Ты лучше бы сперва умыл свое едало!»
Но славный наш пахан не внемлет ничему
И, запихав в карман кошель свой здоровенный,
Выходит со двора заботами согбенный.

Третья песня Молотил

Идем и смотрим в оба,
Глядим по сторонам
И думаем: кого бы
Уделать нынче нам?

С прохожего простого
Нам толку никакого.
Нам подавай такого,
Чтоб греб деньгу толково.

А вот и он, голуба!
Пять штук — один костюм.
Сейчас получит в зубы
Проклятый Толстосум!

Ну, пакостное рыло,
Набитая мошна,
Сейчас за все, ловчила,
Ты огребешь сполна!

Отведаешь пинка,
Нюхнешь и кулака
Под вздох и под бока!
Эх, раззудись, рука!

Как груша измолочен,
Ты бабки сам отдашь.
Доволен будет очень
Пахан суровый наш.

Четвертая песня Молотил

Попляши на задних лапках!
Ты — при папках, мы — при бабках.
Восемь пишем, два в уме.
Мы — с наваром, ты — в дерьме!
Кто вчера форсил нарядом,
А сегодня — с голым задом?
Это крошка Толстосум,
Но теперь совсем без сумм.

Песня Мемнона

В приходе Всех Святых я с бабой жил своею.
Я мебельщиком был, модисткою — она.
Мы много долгих лет не знали горя с нею:
И полон дом добра, и толстая мошна.
Коль в воскресенье был денек погожий,
Мы, приодевшись, шли рука к руке
Взглянуть, как в переулке Краснорожей
Буржуев будут тяпать по башке.

Припев:

Там брызжут весело мозги,
Толпа гогочет: «Каково!
Король Убю раздаст долги!
Ура папаше, мать его!»

Два наших сосунка, набивши рты вареньем,
Конечно, тут как тут, глазенки их горят.
А там, на площади уже столпотворенье —
Все норовят пробиться в первый ряд.
Здесь главное — занять места получше.
Плевать на оплеухи и пинки.
А я влезал на мусорную кучу,
Чтоб не заляпать кровью башмаки.

Припев.

И вот уж нас с женой мозгами окатило,
А наши сосунки их сдуру тянут в рот.
И глядя на верзилу-Молотилу,
Толпа вокруг гогочет и орет.
И тут, смотрю, стоит у самой кучи
Хмырь, что меня обжулил с год назад.
«Ну, — говорю, — здорово, потрох сучий!
Да ты, я вижу, вроде мне не рад?»

Припев.

А тут еще жена локтем под бок пихает:
«Чего стоишь, как пень, — мужик ты или нет?
А ну-ка двинь ему дерьмом коровьим в харю,
Пока народ глазеет в белый свет!»
Законная моя не скажет плохо.
Собравшись с духом, я что было сил
Швырнул в хмыря огромную лепеху,
Но прямо в Молотилу угодил.

Припев.

И вот уже меня швыряют за канаты,
И вновь толпа вокруг топочет и орет,
И в черную дыру, откуда нет возврата,
Проваливаюсь я башкой вперед.
Вот и ходи теперь в денек погожий
Смотреть, как Молотилы-мясники
Гуляют в переулке Краснорожей!
Придешь с башкой — уходишь без башки!