Альфред Жарри
Эпилог
На треугольной опушке леса, после заката.
Хор (поначалу едва слышно — точно шелестят листья, — но постепенно голоса крепнут):
Три чернокожих клобука
Пустое небо подпирают.
Течет песок и время тает…
В сиесте, длящейся века,
Скрещенные белеют кости,
Пока на злом ветру дрожит бород охвостье.
Так пусть густая кровь струится
Сквозь наши скомканные лица
И золото зари разыщет труп сновидца.
И времени песок кромешный
Засыплет этот остов грешный,
И ночь ночей над ним уже не обновится.
Под слоем вековечной пыли
Сердца в отчаянье застыли.
Мы вязнем в пустоте, как цапли меж болот.
Но свет грядущего обильный
Сквозь витражей свинцовых свод
Как ливень озарит наш подвиг некрофильный.
И внемля пеням мандрагоры
И страстным вздохам пассифлоры,
Ползет из мрачных нор белесый червь могильный.
Хор, до сих пор невидимый, занимается на фоне стрельчатых окон сероватой зари. Появляясь на сцене:
Ползет из мрачных нор белесый червь могильный.
Песни из пьесы «Убю-Рогоносец»
Первая песня Молотил
Все трое:
Мы — трое бравых Молотил!
Кто папе денег не платил
Иль бочку на него катил,
Того что было силы
У всех прохожих на виду
Мы измудо… и изморду… —
На то мы Молотилы!
Не зря папаша нас растил —
Ему хана без Молотил!
Дерьмо-На-Па:
Три пыльных ящика из жести,
Пропахших потом и тряпьем, —
В таком забытом богом месте
Мы с друганами и живем.
Мы по бульварам не гуляем,
Веселых песен не поем,
Сквозь дырки мы нужду справляем,
Сквозь дырки жрем, сквозь дырки пьем.
Все вместе:
Не зря папаша нас растил —
Ему хана без Молотил!
Муд-Рец:
А по утрам — пинок в пердило
И крик папаши: «Эй, подъем!»
И разодетые на диво
На дело премся мы втроем.
Сумеем мы любую челядь
Отмолотить и отметелить
И, если надо, сможем враз
Ей натянуть на жопу глаз!
Все вместе:
Не зря папаша нас растил —
Ему хана без Молотил!
Четверух:
А если кто заначит бабки,
Его мы живо растрясем.
Дадим по шее и по шапке,
А бабки папке отнесем.
Пускай он знает удаль нашу:
За драгоценного папашу
Мы всем расквасим морду в кашу
И руки-ноги оборвем!
Все вместе:
Не зря папаша нас растил —
Ему хана без Молотил!
Вторая песня Молотил
Пусть грозный храп его тебя вгоняет в трепет,
Ты, жалкий толстосум! И пикнуть не моги,
Когда пахан Убю придет собрать долги,
А трое молотил тебе по харе влепят!
Гони монету, лох, да помолись творцу,
Что не прирезали как жирную овцу!
Пахан Убю встает, едва забрезжит свет,
И с самого с ранья ему покоя нет.
И на душе свербит, и в брюхе что-то свищет,
Но чужд ему покой, покоя он не ищет.
Он в спальню Молотил летит, как ураган,
И каждому слегка навесив по рогам,
Он шагом строевым выводит за ворота
Весь удалой отряд своих мордоворотов.
Там, разделив на всех горбушку с чесноком
И в путь благословя отеческим пинком,
Он каждому бойцу дает заданье хмуро,
С кого, когда и как сегодня драть три шкуры.
И банду разослав по точкам наконец,
Спешит обратно в дом, крича жене с порога:
«Вы где, мадам Убю? Вставайте, ради бога,
Подать мне мой пинцет и всяческий пиндец.
Уж скоро семь часов, а ей и горя мало!»»
Но сонная мадам ворчит в ответ ему:
«Ты лучше бы сперва умыл свое едало!»
Но славный наш пахан не внемлет ничему
И, запихав в карман кошель свой здоровенный,
Выходит со двора заботами согбенный.
Третья песня Молотил
Идем и смотрим в оба,
Глядим по сторонам
И думаем: кого бы
Уделать нынче нам?
С прохожего простого
Нам толку никакого.
Нам подавай такого,
Чтоб греб деньгу толково.
А вот и он, голуба!
Пять штук — один костюм.
Сейчас получит в зубы
Проклятый Толстосум!
Ну, пакостное рыло,
Набитая мошна,
Сейчас за все, ловчила,
Ты огребешь сполна!
Отведаешь пинка,
Нюхнешь и кулака
Под вздох и под бока!
Эх, раззудись, рука!
Как груша измолочен,
Ты бабки сам отдашь.
Доволен будет очень
Пахан суровый наш.
Четвертая песня Молотил
Попляши на задних лапках!
Ты — при папках, мы — при бабках.
Восемь пишем, два в уме.
Мы — с наваром, ты — в дерьме!
Кто вчера форсил нарядом,
А сегодня — с голым задом?
Это крошка Толстосум,
Но теперь совсем без сумм.
Песня Мемнона
В приходе Всех Святых я с бабой жил своею.
Я мебельщиком был, модисткою — она.
Мы много долгих лет не знали горя с нею:
И полон дом добра, и толстая мошна.
Коль в воскресенье был денек погожий,
Мы, приодевшись, шли рука к руке
Взглянуть, как в переулке Краснорожей
Буржуев будут тяпать по башке.
Припев:
Там брызжут весело мозги,
Толпа гогочет: «Каково!
Король Убю раздаст долги!
Ура папаше, мать его!»
Два наших сосунка, набивши рты вареньем,
Конечно, тут как тут, глазенки их горят.
А там, на площади уже столпотворенье —
Все норовят пробиться в первый ряд.
Здесь главное — занять места получше.
Плевать на оплеухи и пинки.
А я влезал на мусорную кучу,
Чтоб не заляпать кровью башмаки.
Припев.
И вот уж нас с женой мозгами окатило,
А наши сосунки их сдуру тянут в рот.
И глядя на верзилу-Молотилу,
Толпа вокруг гогочет и орет.
И тут, смотрю, стоит у самой кучи
Хмырь, что меня обжулил с год назад.
«Ну, — говорю, — здорово, потрох сучий!
Да ты, я вижу, вроде мне не рад?»
Припев.
А тут еще жена локтем под бок пихает:
«Чего стоишь, как пень, — мужик ты или нет?
А ну-ка двинь ему дерьмом коровьим в харю,
Пока народ глазеет в белый свет!»
Законная моя не скажет плохо.
Собравшись с духом, я что было сил
Швырнул в хмыря огромную лепеху,
Но прямо в Молотилу угодил.
Припев.
И вот уже меня швыряют за канаты,
И вновь толпа вокруг топочет и орет,
И в черную дыру, откуда нет возврата,
Проваливаюсь я башкой вперед.
Вот и ходи теперь в денек погожий
Смотреть, как Молотилы-мясники
Гуляют в переулке Краснорожей!
Придешь с башкой — уходишь без башки!